Ярослав Умный. Конунг Руси

Еще болезненней стоял вопрос птиц. При посеве обычным разбрасыванием зерен их птицы изничтожают быстро и решительно. Хорошо, если из ста зерен, брошенных в разрыхленное пепелище, уцелеет хотя бы половина, а то и треть. То есть при такой потере семян от вредителей для сам-сто требовалось, чтобы из каждого выросшего семени вырастало по 200–250 зернышек. А ведь были и другие проблемы. Та же всхожесть семян из-за плохо разрыхленного грунта была небольшой. Что требовало еще более астрономических показателей в 250–300 зерен с каждого куста.

Как вы понимаете – это совершенно ненаучная фантастика.

Существующие в те годы сам-три – сам-пять был очень неплохим показателем, так как из каждого выжившего семени удавалось снять по девять-пятнадцать зерен. Этот показатель выглядит подходящим для того, чтобы отдельные шутники говорили об урожаях в сам-девять – сам-пятнадцать. Но, как вы понимаете, это простая спекуляция. Не говоря уже об урожайности в сам-сто или чем-то подобном.

Глава 5

864 год, 12 июля, Новый Рим

– Ну что, готов к позору? – ехидно спросил Бьёрн.

– Всегда готов, – вполне серьезно ответил Ярослав, внимательно посмотрев в глаза собеседника, словно с каким-то осуждением.

– Давай! – махнул викинг рукой и несколько его сподручных подрубили канаты, которыми удерживали судно на направляющих стапеля. Смазанных жиром направляющих. От чего корабль чуть покачнулся и стал сползать в воду. Тем более что его еще и толкали остальные. Энергично толкали.

Боком сползать.

Такой способ спуска корабля на воду в те годы не практиковали еще. Но Ярослав решил опробовать. Он много чего решил опробовать. И в этот раз его ждал серьезный облом.

Широкий корпус его нового корабля разогнался чрезмерно. Из-за чего, сойдя в воду, качнулся, высоко подняв борт, ближний к берегу. А потом им и сверзился обратно, зачерпнув воду. И вновь качнулся, зачерпнув воду уже внешним бортом. Да так и сел на грунт, набрав слишком много воды. Благо, что глубина тут была невысокая.

– Ну! Что я говорил?! – радостно воскликнул Бьёрн. – Что я говорил?! Надо было строить по праотеческим обычаям! А не это корыто!

– И зачем ты это сделал? – хмуро спросил Ярослав.

– Что? – излишне наигранно удивился свей.

– Ты ведь туда навалил камней на палубу для большого верхнего веса. А балласта нет.

– Что?!

– Ты думал, я не узнаю? Я тебе даже могу сказать количество камней, что ты туда свалил.

– Так я чтобы он лучше по бревнам сползал, – замельтешил Бьёрн.

– Ты кого обмануть хочешь? – сдвинул брови консул. – Бери своих людей и иди отчерпывай воду. И побыстрее!

– Ну вот… – тихо пробурчал Бьёрн, выглядевший как нашкодивший, но весьма довольный собой ребенок, то есть даже без оттенка раскаяния. – Уже и пошутить нельзя.

Воду отчерпали довольно быстро. Видимо, Бьёрн готовился к этому делу заранее. Поэтому корабль уже через три часа стоял у причала и по нему продолжались работы. Которых, кстати, оставалось не так много…

Главной проблемой на пути кораблей консула Нового Рима на Днепре были пороги. Категорически неприятная вещь.

Среди них был естественный фарватер, хорошо известный печенегам, что каждый год помогали кораблям и лодкам преодолеть это препятствие. Одна беда – этот самый фарватер накладывал ограничение на осадку. Византийские корабли, будучи еще по античной манере плоскодонные, вполне там проходили. Драккары – тоже. Но далеко не все. Крупные слишком глубоко сидели в воде, а мелкие… были слишком мелкими для задуманных нашим героем задач. Поэтому, немного поколебавшись, Ярослав решил строить корабль плоскодонный. Взяв за основу лучший образец в этом классе среди доступных парусных вариантов – знаменитую китайскую джонку[22].

Если кратко его описывать – большое такое корыто с парусом, а не корабль. Никакой внешней изящности. Никаких выдающихся скоростных характеристик. Но это был большой и достаточно грузоподъемный корабль, который весьма недурно подходил как для рек, так и для моря.

Достаточно широкий и длинный корпус делал поделку Ярослава не очень поворотливой. Во всяком случае, на первый взгляд. Но это и не требовалось. Главное – грузоподъемность и проходимость.

В условиях нормальной воды русская джонка должна была набирать балластную воду в бочки, из-за чего осаживаться в воду до трех метров[23], что давало бы ей хорошую остойчивость на волне и ветре. И, как следствие, возможность поднимать на мачтах паруса большой площади, да и в море себя чувствовать довольно комфортно. А для прохода порогов или движения на мелководье балласт сливался за борт и корабль медленно двигался либо за счет выдвижных длинных весел, либо за счет буксировки. Причем каждым веслом оперировала сразу группа из пяти гребцов, так как оно было довольно большим и длинным.