Ярослав Умный. Конунг Руси

– Я могу принести тебе великую клятву на храмовом круге, именем трех богов в присутствии свидетелей. Поклявшись, что ежели нарушу ее, то сгинуть мне навечно в Хельхейм. Я благодарен тебе за доверие. За возможность жить спокойно без вечных походов. За дело, что ты мне поручил. И я не хочу его бросать.

Ярослав внимательно посмотрел на Трюггви. В том не было даже легкого оттенка лукавства. Глаза смотрели прямо и твердо. Не мельтешили. Усомнись консул сейчас в его словах, и все, между ними пробежит кошка, и неизвестно, чем все это закончится. Доверься? И жизнь Ярослава окажется под ударом. Теоретическим. Гипотетическим. Но ударом. Однако после почти минутного колебания он произнес:

– Хорошо. Присылай своего сына, будет учиться с моим.

– Конечно! Спасибо! – радостно воскликнул Трюггви.

– И с клятвой не тяни. И да. Ежели Мануил или его люди начнут тебя к чему-то склонять, ты сразу не отказывайся. Отвечай уклончиво. Он ведь не для себя будет стараться. И я хочу знать, какие планы у Василевса. Может, через это их и узнаем…

Глава 8

864 год, 11 сентября, окрестности Нового Рима

Ярослав сидел на своем Буцефале и наблюдал, как легионеры загружали в обозный фургон последние мешки картошки. И это было великолепное зрелище! Его первый гектар картофеля! Он просто светился, ничуть не скрывая своего удовольствия…

– Ты слышал, что у нашего Трюггви проблемы? – тихо спросил Добрыня, что сидел подле него и откровенно скучал.

– Проблемы? – повел бровью Ярослав.

– Он тебе еще не рассказал?

– Нет.

– О! – довольно потер руки Добрыня от предвкушения. – Он ведь с той ромейкой, с Глафирой, в церкви обвенчался тайно. Еще тогда. В Константинополе. И она в том отцу открылась. Оттого он ее насильно замуж и не выдал. Сынок-то их с Трюггви, выходит, законный.

– О как! – удивился Ярослав. – А наш герой-любовник вернулся к себе домой и там еще раз поженился?

– Именно! И по всему выходит – обманул он свою вторую супружницу. Ибо она никак не могла быть ему женой, но лишь наложницей. Девка обиделась люто. Да и родичи ее тоже. Говорит, что после завершения сбора урожая родичи ее приедут, чтобы с Трюггви серьезно поговорить. И переживет он этот разговор или нет, никто не знает.

– Он вообще-то мне служит.

– Служит, – кивнул Добрыня. – Но обычай-то он нарушил. И ему за это отвечать. А тебе бы не встревать. Ежели ему голову и открутят, то за дело. Люди не поймут.

– За дело, – кивнул Ярослав, нахмурившись.

Это ведь Глафира не знала, жив ее муженек или нет, а Трюггви прекрасно знал о том, что вот там-то его супружница живет. И, вероятно, ребенок. Он ведь когда спасался бегством, она была с животиком. Так что солгал в клятве. Перед богами солгал.

– Может, вирой обойдется?

– Может, и обойдется. Девка ладная, но хваткая. Главное, чтобы они с Глафирой раньше времени друг другу глаза не выцарапали. Или Трюггви нашему глотку не перерезали в порыве страсти. Ромейка-то баба тоже непростая. Кремень, а не баба!

– Ну почему? – тихо спросил Ярослав, подняв голову к небу. – Ну почему все вокруг идет через задницу? Хоть что-нибудь удалось бы сделать сразу и хорошо. Так нет…

Добрыня же хохотнул и, тронув свою лошадку, решил проехаться, размяться. Заодно и осмотреть округу. Разговор был исчерпан, и консул теперь по своему обыкновению должен был подумать. Он вообще любил это дело. И хоть и ругался, но получалось у него много всего. Очень много. Скажи ему, Добрыне, десять лет назад, что все в этих краях так изменится – не поверил бы. Да и сам не мыслил, что не токмо в войско пойдет, но и конницей предводительствовать станет. Об этом он даже не мечтал…

Ярослав же чуть подумал о Трюггви и плюнул. Все одно – пока родственники не приедут, ничего толком не придумаешь. Нужно понять – как они отреагируют и, вообще, как настроены будут. И, чуть поморочив голову себе этими житейскими глупостями, консул Нового Рима вновь вернулся к мыслям о хозяйственных делах.

Как в оригинальной истории правители Руси развернули свою бурную деятельность? Просто завоевали окрестные племена, отжав их у других владельцев, прежде всего у хазар, и так же, как и предшественники, обложили данью. Дело-то нехитрое. Но и дань была очень небольшая. Жили местные скудно и бедно. А сил и средств на удержание этих просторов уходило много. Хуже того, очень долго держалось противопоставление русичей, то есть тех, кто служил своему князю, и тех, с кого этот самый князь сдаивал ресурсы в виде дани. Та еще история. И Ярославу она категорически не нравилась, так как не способствовала единству и продуктивности местной популяции жителей.