Ярослав Умный. Конунг Руси

– Ты так в этом уверен?

– Мне позволили заглянуть в будущее. Если бы все шло, как шло, то в 1204 году от Рождества Христова Константинополь захватили бы германские варвары. А в 1453 году – тюрки, на чем Империя и кончится. На самом деле все умрет раньше. В ближайшие сто-двести лет. Потому будет просто агония. Долгая и мучительная агония.

– Такая долгая агония?

– Все бы закончилось раньше, но через четыре сотни лет с востока вторгнется огромная степная орда. Придет новый Аттила, который покорит народы по всей протяженности Великого шелкового пути и пойдет дальше. Если бы не эти кочевники, то магометане все закончили бы намного раньше.

– Хм. Я правильно тебя понял? Если бы все шло, как шло? – пронзительно посмотрев на нашего героя, спросил Вардан.

– Да. И я делаю все, для того чтобы изменить это будущее. Все, для того чтобы отразить угрозу от Империи. От всей европейской цивилизации. Ты даже не представляешь, какой ужас ее ждет. И, сидя в Константинополе, в этом ядовитом болоте, многого не сделаешь.

– Но почему ты отвернулся от христианства?

– За две тысячи лет его существования во имя Господа будет убито, замучено и ограблено людей больше, чем во имя всех иных целей вместе взятых. Кто-то говорит, что в христианстве Бог – это любовь. Но не соглашусь. Это кровь, это потери, это жертвы… и это поистине дьявольское лукавство.

– Я знаю массу добрых и светлых людей во Христе.

– Возьми бочку меда. Накидай в нее несколько лопат дерьма. Перемешай. И подумай – готов ли ты это есть? Да, добрые люди есть в христианстве. Но о религии судят не по ним…

– Если все так плохо, то почему не принял ислам?

– Ты думаешь, что там лучше? Те же яйца, только в профиль, – грустно покачал головой наш герой.

– И поэтому ты перешел в язычество?

– А куда еще? Я посмотрел на то, сколько бед эти религии принесут людям и державам. И я разочаровался в них. Что вместо них? Я не знаю. Наверное, все что угодно, кроме них. Поэтому я и держусь старых богов. Пусть вера в них не так упорядочена, как христианство или ислам, но она хотя бы не настолько склонна к саморазрушению. Думаю, тебе уже рассказывали о том, какую роль, по моему мнению, сыграло христианство в падении Запада и тяжелых днях Востока Империи.

– Но языческие демоны…

– Предложи что-то лучше… – пожал плечами Ярослав. – В конце тот языческий демон, которому ты ежедневно возносишь молитвы, просто очень ревнив. Кроме того, когда не один культ, а много – можно лавировать. Ни одна церковь не набирает действительно большого веса, чтобы представлять угрозу для светской власти. Или, ты думаешь, зачем Лев Исавр начал бороться с иконами? Под этим соусом он стремился ограничить чрезмерно усилившуюся церковь. Когда у тебя два-три десятка богов – их церкви между собой конкурируют. Когда один культ – он конкурирует с правителем. Оно тебе надо?

– Вера в единого бога позволяет сплотить людей.

– Когда дело касается денег или поживы – никакая вера никого не остановит. Людей сплотить может только одно – общее дело и общая выгода. А вера… ну так – на словах если. Во всяком случае, массы. Вспомни, как христианские иерархи в Египте, Иудеи и Сирии перебегали на сторону мусульман. Придала им вера стойкости? Придала единства со всем остальным христианским миром? Или, может быть, совсем недавно отгремевшая страшная гражданская война в халифате может выступить эталоном сплоченности? А то, как сейчас арабы относятся к тюркам? Нет. Религия может сплотить массы только на словах. На деле большинству простых людей нужен покой, налоги поменьше и курица в горшочке по праздникам. А религия? Да всем плевать. Ну, почти всем. Это просто Бог, едва ли отличимый ими от Василевса, который хорош, пока он хорошо делает свою работу…

– Ясно… – недовольно произнес Василевс. – А все эти Лики, это твоя выдумка?

– Отнюдь нет. Я вообще мало чего выдумываю. Так считали в Древнем Вавилоне. Ведь именно там зародилась идея о Всевышнем. Именно от вавилонян иудеи узнали о нем, а от иудеев уже христиане с мусульманами…

Разговор был долгий и сложный.

Вардан тогда ушел от Ярослава настолько потрясенный и задумчивый, что несколько дней отойти не мог. Потом начал думать. Наблюдать. И с ужасом ловить себя на мыслях, что в целом этот парень был прав. Не во всем. Он очень надеялся на то, что не во всем. Но то, что удавалось проверить… оно выглядело ужасающе…