Ярость

Они будут искать блондинку с волосами до плеч. Так можно быстрее всего изменить внешность.

Но потом она услышала полицейскую сирену.

Черт подери, подумала она. Они все-таки прослушивали Риту. Но как им удалось так быстро узнать адрес?

Анна Катрина снова вылезла в окно.

* * *

Тем временем Петер Грендель рассказал обо всем Хольгеру Блёму, и оба поспешили в Ганновер. Хольгер ехал из Эмдена, на служебном автомобиле журнала «Остфризия» – у него на боку красовалась огромная реклама для новых подписчиков.

Петер Грендель ехал на своем желтом «Булли» с надписью «Мастерок на любой предлог».

Йорг Таппер взял машину, на которой он обычно доставлял торты. На заднем сиденье еще даже стояла коробка в форме пирамиды.

Петер Грендель сказал ему:

– Анна Катрина в Ганновере. Мы найдем ее. Город не такой уж большой.

Все трое хотели рассказать Веллеру, но никто не решился. Все всерьез восприняли предположение Анны Катрины о том, что телефон Веллера прослушивают.

Моника Таппер сидела рядом с мужем. Она непременно хотела ехать в Ганновер.

Рита Грендель осталась дома, заняв пост у телефона.

* * *

С наступлением темноты пришел холод. С неба падали редкие, но очень крупные хлопья снега, словно снежинки хватались друг за друга, боясь удара об землю.

Юстус Шаард стоял у окна и смотрел на снег. Несколько хлопьев кружились прямо перед стеклом, словно просились внутрь.

– Уходите, – решительно приказал он им.

Юстус сжал кулаки. Он справится. О да! Он постоянно твердил себе, что его не будет мучить совесть и он ни в чем, совершенно ни в чем не станет раскаиваться. Он лишь получит то, что ему давно причитается.

Они дважды осматривали место при свете дня. Неподалеку от молочного магазина на Нордзеештрассе, где Нееле раньше очень любила покупать домашний сыр и йогурт, который был гораздо вкуснее промышленного, – Юстус его очень любил. Он ощутил во рту вкус йогурта и сглотнул.

Их атака на систему водоснабжения произойдет недалеко от магазина здоровых местных продуктов – это казалось ему очередной злой насмешкой судьбы, вроде биржевого курса, растущего вопреки всем прогнозам и ожиданиям.

Нужная улица была маленькой, немноголюдной и наполовину перерытой – там прокладывали какой-то кабель. Коммунальные службы, сами того не зная, прекрасно подготовили место.

Нееле уже полностью переоделась. Ее возбуждение и приподнятое настроение почему-то раздражали Юстуса. Нееле натянула противогаз и сделала несколько приседаний. Потом сняла маску, рассмеялась и сказала:

– Уже достаточно стемнело, а гулять в такую погоду никто не пойдет. Через полчаса все будет сделано. Тогда мы вернемся сюда, сожжем эти шмотки и будем спокойно ждать падения курса. Никто нас не заподозрит, – уверяла она, пытаясь его успокоить. – Никто, любовь моя. Мы никогда не лезли в политику. Не состоим в сектах и не относимся к радикальным меньшинствам. Может, несколько раз припарковались в неположенном месте или превышали скорость в центре города – но это все.

Она подняла правую руку, растопырив пальцы:

– Дай пять!

Он послушно ударил правой ладонью.

Ему почти казалось, что для нее их затея – нечто вроде студенческой выходки, хотя погибнут люди. Уже сегодня. Вероятно, несколько сотен.

Юстус слишком нервничал, и за руль села Нееле. Противогазы они пока сняли – сейчас они лежали у Юстуса на коленях. На плечи накинули пледы, чтобы встречные водители случайно не заметили защитных костюмов.

Они уже ехали по Остермашерштрассе, когда Нееле включила радио. Ей это показалось знаком судьбы, голосом Вселенной. По радио «Остфризия» передавали рождественскую песню Беттины Гёшль. Песня называлась «Мой список подарков» [23], и рассказывала про мальчика, который написал о своих желаниях младенцу Иисусу.

«Ну вот, круг замкнулся, – думала Нееле. – Когда я стояла возле «Тен Кате», та же самая Беттина Гёшль давала концерт, а потом я разложила письма с угрозами и пошла гулять по рождественской ярмарке».

Эта Гёшль со своими песнями – настоящий символ спокойной, благополучной Остфризии, которой скоро придет конец.

У Юстуса зазвонил мобильный. Он вздрогнул, посмотрел на жену и спросил:

– Нужно было его выключить, да? Это дом престарелых.

– Спокойно ответь.

Новость привела Юстуса в такой ужас, что сначала он даже не смог ответить. Он скорчился на пассажирском сиденье, словно от сильного удара ниже пояса, и его лицо исказилось от боли.

Телефон упал под ноги, и Юстус схватил жену за руку. Она испугалась, что он резко повернет руль, и оттолкнула его.

– Черт подери, что такое?

– Мама… Ей плохо… Упала с кровати… Высокая температура… Нужно срочно ехать туда!

– Упала с кровати?

– Да, черт, они мне только что сказали!

– Значит, она умирает?

Он широко раскрыл рот, но не издал ни звука, сглотнул и снова попытался заговорить.

– Откуда я знаю!

Он наклонился, чтобы найти телефон. В результате на пол полетели и противогазы.

Нееле затормозила и прижалась к обочине.

– Дай телефон!

Он повиновался.

– Алло, это Нееле Шаард. Что с моей свекровью?