Ярость

Все попрощались со мной прежде, чем уйти. Шаги в коридоре звучали странно, и я представил себе, закрыв глаза, гигантскую сороконожку, идущую по школьному холлу. Затем я выглянул в окно и увидел, как ребята идут уже по лужайке. Все-таки лужайка была хороша. Даже после всего случившегося. Последнее, что я запомнил, глядя на одноклассников – что руки их были измазаны черной тушью.

Копы окружили их плотным кольцом.

Один из репортеров, отбросив осторожность и увернувшись от трех копов, подбежал к ребятам.

Последней из дверей вышла Кэрол Гренджер. Мне показалось, что она обернулась, но точно сказать не могу. Филбрек флегматично двинулся к школе. Всюду сверкали вспышки фотоаппаратов. Оставалось мало времени. Я подошел к Теду, сидящему на полу возле доски, на которой были наклеены заметки «Математического Общества», никем никогда не читанные, несколько комиксов (верх совершенства, на вкус миссис Андервуд) и портрет Бертрана Рассела с изречением «Уже одна гравитация доказывает существование Бога». Думаю, сейчас любой школьник сказал бы старине Бертрану, что не так уж все просто с гравитацией, как ему казалось. Я присел на корточки рядом с Тедом и вытащил у него изо рта бумажный ком, отбросив его в сторону.

– Тед.

Он глядел мимо меня.

– Тед, – повторил я, мягко до него дотронувшись. Он отдернулся, бешено завращав глазами.

– Тебе станет лучше, – произнес я, – и ты забудешь этот день, как кошмарный сон.

Тед издавал нечленораздельные звуки.

– Или нет. Ты запомнишь этот день, и он изменит тебя, ты станешь другим человеком, Тед. Как тебе эта мысль? Кажется невозможной?

Так и было, для нас обоих. Я начинал нервничать. Звонок внутренней связи. Это был Филбрек, снова пыхтящий как паровоз.

– Деккер?

– Да.

– Выходи с поднятыми руками.

Я вздохнул.

– Иди сюда, Филбрек, и сам меня забери. Я чертовски устал. У меня раскалывается голова.

– Прекрасно, – жестко произнес он, – я могу помочь тебе ее расколоть, это несложно.

– Не стоит.

Я поглядел на Теда. Тед не обращал на меня никакого внимания, взгляд его был обращен в пустоту.

– Ты забыл пересчитать заложников. Один по-прежнему здесь. Ему нехорошо.

Мягко сказано.

– Кто? – голос Филбрека был по-прежнему воинственным.

– Тед Джонс.

– Что с ним?

– Сломан палец ноги.

– Ты лжешь.

– Ну разве я могу лгать, Филбрек, и тем осквернять нашу нежную дружбу?

Долгое сопение.

– Иди сюда, – пригласил я. – Пистолет уже не заряжен. Он лежит на столе. Ты выведешь меня и расскажешь всем, как голыми руками взял опасного преступника. Возможно, даже в «Тайм» поместят твое интервью.

Связь отключилась.

Я закрыл глаза и уронил голову на руки. Передо мной был серый цвет. Ничего, кроме серой пустоты. Никакого света. Без всякой причины я вдруг подумал о праздновании Нового года. Толпы людей собираются на площади, орут, когда в небе взрываются разноцветные шары салюта, и готовятся прожить очередные триста шестьдесят пять дней мирно и счастливо в этом лучшем из миров. Я часто думал, как ощущают себя эти люди. Что это значит, стать вдруг частью толпы, потерять свою индивидуальность. Не надеяться, что кто-нибудь услышит твой голос.

Я заплакал.

Филбрек переступил порог и уставился на Теда, затем перевел взгляд на меня.

– О Боже, что ты натворил? – начал он.

Я сделал вид, будто собираюсь схватить пистолет, и заорал:

– Вот что, вонючий коп!

Он выстрелил в меня трижды.

Глава 32

«В ПОРЯДКЕ ИНФОРМАЦИИ ДЛЯ ЛИЦ, УЧАСТВУЮЩИХ В СУДЕБНОМ РАЗБИРАТЕЛЬСТВЕ ПО ДЕЛУ ЧАРЛЬЗА ЭВЕРЕТТА ДЕККЕРА:

Заседание от 27 августа 1976 года рассмотрело обвинение Чарльза Деккера в преднамеренном убийстве Джона Даунза Вэнса и Джин Элис Андервуд. Пятью психиатрами штата было установлено, что в настоящее время Чарльз Эверетт Деккер не может отвечать за свои действия вследствие невменяемости. Решением суда он помещается в государственную клинику Огаста, где будет находиться до тех пор, пока не будет признан способным нести ответственность за свои действия.

Настоящим удостоверяю:

Судья Самюэль К. Н. Деливни».

Другими словами, пока рак на горе не свистнет, дети мои.

Глава 33