Ярость

После этого Малик оглох и онемел. После этого он стал сразу, едва только чувствовал, как рука толкает его мягкую, беззащитную голову, послушно опускаться на колени, закрывать глаза и открывать рот. Так прошло много долгих месяцев. Но потом все изменилось. Однажды к мистеру Соланке зашел отец Чандры, крупный банкир Баласубхра-маньям Венкатарагхаван. Они заперлись вдвоем в комнате и не выходили из нее больше часа. Сначала оттуда раздавались крики, потом они вдруг перешли на приглушенный шепот. Маллика сперва напряглась, а после очень быстро расслабилась. Малик, потерявший дар речи, с расширенными от ужаса глазами, затаился в дальнем конце коридора. Он крепко прижимал к себе куклу. Когда из комнаты появился мистер Венкат, он гремел, как грозовое облако, и ненадолго замолчал лишь для того, чтобы поднять и прижать к себе Малика (который по случаю визита мистера Венката был наряжен в белую рубашку и шорты). Лицо дяди Венката было багровым. Он шепнул Малику: «Не волнуйся, мой маленький. Ворон каркнул: „Никогда!“» В тот же день все платья и финтифлюшки были собраны и сожжены. Правда, по настойчивой просьбе Малика ему оставили кукол. Доктор Соланка больше пальцем не дотронулся до мальчика. Что бы ни сказал ему мистер Венкат, угрозы возымели должный эффект. (Когда Баласубхра-маньям Венкатарагхаван ушел из дома, чтобы сделаться саньясином, десятилетний Соланка ужасно боялся, что отчим вернется к старым привычкам. Однако, как выяснилось, доктор Соланка хорошо усвоил преподанный ему урок. Тем не менее с тех самых пор мальчик больше не сказал ему ни единого слова.)

С того самого дня до неузнаваемости переменилась и мать Малика, теперь она бесконечно просила прощения у своего мальчика и постоянно плакала. Стоило ему обратиться к ней, как она начинала причитать и каяться. Это заставило Малика отгородиться от всех. Ему нужна была мать, а не мощная водометная машина, какую он видел в игре «Монополия». «Прошу, перестань, амми, — напускался он на нее, когда ей в очередной раз не удавалось сдерживать рыдания. — Мамочка, если уж я могу держать себя в руках, значит, можешь и ты». Задетая его словами, она выпускала сына из рук, после чего все равно продолжала плакать, но уже тише, уткнувшись в подушку. Несмотря на все это, в доме вновь установилась видимость нормальной жизни. Доктор Соланка много работал, Маллика хлопотала по хозяйству, а Малик привычно скрывал от всех свои мысли и чувства, делясь ими только шепотом, только в полной темноте и только с окружавшими его в постели куклами — своими ангелами-хранителями, единственной семьей, которой он мог доверять.

— Остальное не имеет значения, — окончил он свое признание. — Дальше все было вполне ординарно: я научился жить с этим, вырос, уехал от них, зажил собственной жизнью. — Соланка чувствовал, что сбросил с плеч тяжкий груз. — Мне больше не придется со всем этим жить, — изумленно добавил он.

— Теперь тебе придется жить со мной, — заявила Нила. — И я прошу тебя туда поехать. Съезди, ты должен. Теперь не ты один, а мы оба этого хотим. Потому что ты наконец-то окончательно от всего освободился.

В ее объятьях Соланка расслабился, расслабился даже несмотря на то, что знал: у него остался еще один, последний секрет, которым он так и не смог с ней поделиться, замер в одном шаге от полного признания, устрашась неприглядной правды — правды о том, что происходило здесь между ним и Милой Мило. Ничего, уговаривал он себя и тем самым навлекал катастрофу, должно же что-то остаться на потом.

По всей земле — в Великобритании, в Индии и даже в далекой Лилипутии — феномен американской успешности не давал людям спокойно жить. На родине Нилы ее считали настоящей знаменитостью лишь только потому, что ей удалось устроиться на хорошую работу, «стать большим человеком» на американском телевидении. В Индии также искренне гордились достижениями своих переселившихся в США соотечественников: музыкантов, издателей (увы, не писателей!), программистов из Силиконовой долины, актеров в Голливуде. В Англии восторги такого рода доходили до истерический экзальтации: «Ах, журналисту из Великобритании предложили работать в США! Неслыханно! Британский актер сыграет роль второго плана в американском фильме! Bay, теперь он самая настоящая суперзвезда! Английская комедия с переодеваниями удостоена в Америке сразу двух наград „Эмми“! Какой ошеломительный успех! Мы всегда знали: британских трансвеститов никому еще не удавалось обойти!» Добиться успеха в Америке — вот что сделалось единственным показателем человеческой состоятельности. Малик Соланка считал это позорной готовностью преклонять колени. С деньгами не поспоришь, а все деньги сосредоточены здесь, на новой земле обетованной!