Ярость

Он снова сложил письмо и сунул его в карман. Потом посмотрел на карточки условного освобождения, которые отобрал для него Лео. В углу каждого формуляра была степлером прикреплена фотография, на которой заключенный смотрел в камеру, держа перед собой черную табличку со своими данными: имя, правонарушение, дата осуждения, дата досрочного освобождения.

Уилл неохотно открыл верхний ящик стола, нашел там устройство для разгибания скоб и снял фотографию с формуляра первого заключенного. Дверь его кабинета была закрыта, свет в коридоре выключен. И все же он говорил шепотом, когда произнес первое имя.

Даже через час работы было почти незаметно, чтобы пачка бумаг уменьшилась. В голове Уилла стучало, и он, не запивая, проглотил несколько таблеток аспирина, решив, что лучше умереть от отравления, чем от головной боли, которая пульсировала где-то позади глаз. Половину пачки взял Лео Доннелли и, наверное, закончил читать материалы меньше чем за час.

Уилл встал и надел пиджак, подумав, что занятие это, видимо, бесполезное. Если бы в базе данных был преступник с привычкой откусывать языки, Уилл вытащил бы его на свет, когда впервые прочел о деле Монро и задал в компьютере поиск по ключевым словам. Принесенные Лео дела осужденных были из разных районов, а иногда и из разных штатов, так что в описании преступлений не было единообразия. Некоторые из офицеров полиции указывали лишь немногим больше, чем просто вид правонарушения и возраст жертвы, другие углублялись в зловещие подробности, тщательно описывая преступные действия злоумышленника. Задача Уилла фактически напоминала поиск иголки в стогу сена — разве что на каком-нибудь фото будет стоять парень с отрезанным языком в руке.

И все же, направляясь к лифту, чтобы спуститься в гараж, он прихватил эти файлы с собой. Пока он ехал домой, папки лежали на пассажирском сиденье, и Уилл периодически ловил себя на том, что украдкой поглядывает на них, словно не понимая, что они там делают. Он припарковался на дорожке перед домом позади своего мотоцикла, и Бетти лаем приветствовала хозяина еще до того, как он поднялся на крыльцо. Как только он открыл дверь, собака рванулась на улицу. Уилл схватил поводок, приготовившись выгуливать ее, но Бетти сделала все, что было нужно, прямо на лужайке и юркнула обратно в дом еще до того, как он спустился со ступенек. Обернувшись, он увидел ее растянувшейся на диванных подушках.

— И тебе добрый вечер, — сказал он, закрывая за собой дверь.

Но потом придержал ее и вернулся к машине, чтобы забрать файлы. Он швырнул их на письменный стол и взглянул на автоответчик. Сигнальная лампочка горела, не мигая, сообщений не было, но он все равно поднял трубку, чтобы убедиться, что телефон работает.

В трубке раздался нормальный гудок.

Ужин Уилла был таким же, как и завтрак, — он стоя съел миску хлопьев с молоком. Больше всего ему хотелось лечь на диване и подремать перед работающим телевизором. Но его удерживали эти файлы. Человек, умеющий читать, покончил бы с ними уже давно. Хороший коп просмотрел бы их за ленчем, понимая, что, похоже, напрасно теряет время, но в то же время помня, что работа полицейского заключается в том, чтобы отслеживать каждую ниточку, которая попадает ему в руки.

Уилл не мог бросить работу на полпути.

Он снял пиджак и повесил его на спинку кресла на колесиках. Это не должно занять слишком много времени, максимум часа три. Уилл не собирался бросать это занятие только потому, что ему тяжело, и уж точно не хотел идти завтра на работу, зная, что оставил что-то недоделанным. Ему нужно было заняться папками. Были определенные вещи, которые он не мог делать на работе, не выдав себя.

Он прихватил с собой разгибатель скобок и теперь положил его на стол рядом со стопкой дел, вынул из ящика стола две линейки и развернул настольную лампу так, чтобы она отбрасывала на стол немного света.

— Хорош красавчик! — пробормотал Уилл, глядя на фотографию, прикрепленную к делу. У парня на весь рот осталось примерно три зуба, а волосы были такими редкими и засаленными, какие можно отыскать только у обитателей самой захудалой трейлерной стоянки для бедных.

Он снял фотографию и отложил в сторону. Потом положил на верхнюю часть страницы две линейки и отделил первую строчку текста. Кончиками указательных пальцев он выделял отдельные слова, чтобы можно было изучать их одно за другим. Такое выделение слов пальцами удерживало его глаза от перескакивания туда, куда не следовало. Как ни странно, длинные слова давались ему легче. Слова вроде «никогда» могли превратиться у него, например, в «вода» или «беда», и тогда предложение теряло абсолютно всякий смысл к моменту, когда он доходил до его конца.

Он выделил три слова вверху страницы и прочел имя вслух, чтобы лучше его усвоить.

— Картер, Исайя Генри.

Все равно ему было непросто. Сначала у него получилось «Карта», потом почему-то «Ворон». Исайя было уже полегче. А Генри — это вообще другое дело.

Господи, до чего же он глуп!