Ярость

— Жасмин! — повторила она, коснувшись ее ногой. — Ты как?

Девочка либо была слишком напугана, чтобы ответить, либо мертва. Энджи присела, наклонила голову к тому месту, где, по ее расчетам, должны были находиться рот и нос Жасмин, и замерла, пытаясь разобрать хоть какие-то признаки жизни.

Полная тишина.

Энджи повернулась и вслепую вытянула связанные за спиной руки. Она провела пальцами по ее обнаженному телу, нащупала запекшуюся кровь и наконец различила еле заметное движение грудной клетки. Энджи редко прикасалась к своей матери, но все же несколько раз делала это, когда навещала Деидре в доме престарелых. Именно такие ощущения были у нее сейчас — мертвая плоть, оболочка, которая выглядит как человеческое тело.

— Жасмин? — прошептала Энджи.

Девочка даже не дернулась, когда Энджи дотронулась до ее лица. Но вот она коснулась головы, и Жасмин вздрогнула.

— О боже!

Энджи согнулась пополам, сдерживая тошноту. Коснувшись черепа, она нащупала проломленную кость и мягкое, влажное серое вещество под ней.

Они должны выбраться отсюда. Им необходима помощь.

Энджи снова поднялась на ноги и прошлась по погребу. Три метра шириной и где-то четыре глубиной. Перед тем как лампочка погасла, она успела заметить встроенные в стену полки из неструганых деревянных досок. Со связанными за спиной руками трудно было проверить, что там наверху. Пальцы Энджи встречали только пустоту, когда она, шаря по нижним полкам, пыталась найти что-то, что можно было бы использовать в качестве оружия.

Подвал был пуст. Даже утоптанный земляной пол был чисто подметен.

Может быть, запястье и не полностью сломано. Она по-прежнему могла шевелить пальцами, хотя они были опухшими и очень горячими, как будто в кровь попала инфекция. Энджи уже стала привыкать к боли и почти радовалась ей, поскольку боль отвлекала от шума в голове и выворачивающегося наизнанку желудка. Да и темнота помогала тоже. Глазам не за что было зацепиться, нечему было вывести ее из равновесия.

Майкл был наверху. Она подумала, что он, возможно, как раз ест свой ленч или обед. Неизвестно, какое сейчас время суток и сколько она пробыла в этой чертовой дыре.

Каждый шум, который производил Майкл, — движение стула по полу, скрип половиц, когда он шел через комнату, — только разжигал ее ярость. Энджи просто кипела от ненависти. Он достал ее! Он проник к ней в сознание и заставил почувствовать себя бесполезным куском дерьма. Внутри ее тела побывало столько мужчин, что всех она уже и припомнить не могла, но ни один из них не внедрялся к ней в голову так, как он.

Она убьет его, когда он вернется сюда. Убьет его или заставит убить ее. Тут было всего два варианта.

Энджи скользнула по стене вниз и опустилась на колени. Два шага до лестницы, до битого стекла в ступеньке. Она повернулась, нащупала острые края и осторожно, чтобы не порезать свои и без того израненные пальцы, уложила веревку на самый крупный из осколков. Сжав зубы и стараясь не думать о боли, она начала ее перепиливать. Наручники Майкла были на Жасмин, поэтому Энджи ему пришлось связать.

— Ах ты ублюдок! — тяжело дыша, повторяла она, словно собственную, персональную мантру.

Майкл Ормевуд не делает ошибок. Он всегда выше всех, он всегда держит все под контролем. Все, кроме того факта, что стекло разрежет веревку.

— Ах ты тупой ублюдок!

Кровь заливала руки, пропитывая веревку, державшую ее запястья вместе. Энджи перестала пилить, чтобы перевести дыхание. Она чуть не потеряла сознание, когда только попробовала перерезать веревку, но с каждой новой попыткой оттачивала свою технику, лучше понимая, как он завязал узлы и как веревка обмотана вокруг рук. Она чувствовала, что путы немного сдвинулись и терли уже другой участок кожи. Ее кровь работала как смазка.

— Ох! — выдохнула Энджи, когда руки попали на острые осколки, которые в очередной раз разрезали ей пальцы.

Она затаила дыхание, прислушиваясь к движению наверху. Господи, она еще никогда в жизни не была так истерзана! Она не могла больше выносить это, не могла терпеть ощущение, что мясо буквально срезается с кости. Она наклонилась вперед и, коснувшись лбом земли, заплакала.

— Уилл! — прошептала она. После всего, что Энджи сделала со своей жизнью, она не могла молиться, обращаясь к Богу, поэтому молилась Уиллу. — Все изменится, я откажусь от всего этого, — обещала она. — Я обязательно откажусь от всего этого и…

Она замолчала, но точно знала, что хотела сказать. Она навсегда отпустит Уилла. Она наконец даст ему возможность уйти.

Над головой послышались шаги, и Энджи выпрямилась, нащупывая стекло. Она снова лихорадочно пилила веревку, и страх, как хороший наркоз, защищал ее от боли.

— Энджи! — позвал Майкл с той стороны двери. — Ответь мне. Я знаю, что ты меня слышишь.

Она что есть сил, выворачивая плечи, натянула веревку, отчаянно стараясь освободиться.

— Да пошел ты, грязный ублюдок!

— Отойди от лестницы, Энджи. Я сейчас открою дверь, и пистолет мой будет направлен прямо на тебя.

Она не отвечала, не могла ответить. Быстрее, быстрее! Она судорожно терла веревку о зазубренный край битого стекла.

В замке щелкнул ключ.