Ярость

В итоге Лана напилась до беспамятства и заснула прямо у меня на диване. Я пошел на кухню, чтобы сделать себе чашку чая и поразмыслить. Я ждал, пока закипит чайник, а перед глазами возникла сцена: я тихо подкрадываюсь к Джейсону сзади с одним из его ружей в руках и вышибаю ему мозги. Представив эту сцену, я ощутил волну возбуждения. Странное, извращенное чувство гордости. Как будто дал сдачи хулигану, который издевался над тобой в школе — ибо Джейсон по сути такой же.

Увы, это была лишь игра воображения. Я бы никогда на такое не решился. И не сумел бы избежать наказания. Требовалось придумать что-нибудь похитрее. Но что?

«Наш мотив — избавиться от страдания», — утверждает Валентин Леви. И он прав. Я понял, что должен действовать, иначе никогда не избавлюсь от страдания. Я очень страдал. Поверьте, стоя на кухне в три утра, я был на грани отчаяния. Я чувствовал себя сраженным.

Впрочем, нет. Не совсем сраженным. Мысли о Валентине Леви навели меня на интересную ассоциацию. В голове начала оформляться идея. Я задал себе вопрос: «Что бы я сделал, будь это пьеса?» А если взглянуть на ситуацию глазами драматурга? Если бы я ставил в театре спектакль? Если я автор пьесы, а это выдуманные мной персонажи, то, исходя из моих знаний, можно предсказывать их поведение. И вызывать реакции. Решать судьбу героев без их ведома.

А если я в реальной жизни выстрою цепь событий, которая приведет — без моего малейшего участия — к смерти Джейсона? Почему нет? Да, это риск, и затея может провалиться, но в хорошей пьесе всегда есть элемент опасности, верно?

Я колебался только из-за Ланы. Мне не хотелось ей лгать. И все-таки я решил — можете осуждать меня сколь угодно строго, — что это для ее же блага. В конце концов, что я делал? Всего лишь освобождал женщину, которую любил, от коварного, бессовестного преступника и давал взамен порядочного, честного человека. Не нужен ей этот проходимец, ведь рядом буду я.

Я устроился за письменным столом. Включил зеленую лампу, достал из верхнего ящика записную книжку, открыл на чистом листе, заточил карандаш и начал составлять план.

Я писал, чувствуя незримое присутствие Гераклита, который периодически заглядывал мне через плечо и одобрительно кивал. И хоть мой план пошел наперекосяк и закончился ужасной трагедией, изначально — на концептуальном уровне — он был прекрасен!

Вот моя история в общих чертах. Повествование о том, как красивый, питаемый лучшими побуждениями замысел в итоге привел к смерти. Отличная метафора жизни, верно? По крайней мере, моей.

Понимаю, это было большое отступление. Но оно неразрывно связано с моей историей. Но решать не мне. Главное, что скажете вы. А вы не проронили ни слова. Просто сидите, слушаете и молча составляете мнение. Я очень внимательно отношусь к вашему мнению. Не хотелось бы вам наскучить или потерять ваше внимание. Только не сейчас, когда вы уже уделили мне столько времени.

Вспомнился совет Теннесси Уильямса начинающим драматургам: «Не позволяйте зрителю скучать, детки. Делайте что угодно, лишь бы сюжет не буксовал. Хоть бомбу взорвите на сцене, если надо. Только не позволяйте зрителю скучать».

Что ж, детки, сейчас будет бомба.

13

Давайте перенесемся на остров, в ночь убийства. Сразу после полуночи возле развалин прогремели три выстрела. Через несколько минут мы все туда примчались. Дальше началась неразбериха: я пытался прощупать у Ланы пульс и высвободить ее из рук Лео. Джейсон передал свой телефон Агати, чтобы она вызвала «скорую» и полицию, а сам отправился в дом за ружьем. За ним пошла Кейт, а потом и Лео. Мы с Агати остались одни. Вот все, что вам известно.

Вы не знаете, что случилось дальше. Агати была словно в трансе. Она побелела и, судя по виду, могла упасть в обморок. Вспомнив, что держит в руке телефон, Агати собралась звонить в полицию.

— Не надо. Еще рано, — остановил ее я.

— Что? — Агати непонимающе уставилась на меня.

— Подожди.

На ее лице отразилась растерянность. Агати перевела взгляд на тело Ланы. Интересно, захотела ли она хоть на долю секунды, чтобы здесь оказалась бабушка? Старая ведьма стала бы раскачиваться, прикрыв глаза, и что-то бормотать. Древнее заклинание, чтобы воскресить Лану — вырвать ее из когтей смерти и вернуть в мир живых.

«Лана, пожалуйста, — безмолвно молила Агати, — не умирай! Пожалуйста, живи! Живи!»

И тут, как в ночном кошмаре или в наркотической галлюцинации, реальность повиновалась желанию Агати… Тело Ланы медленно зашевелилось.

14

Нога Ланы едва заметно дернулась, как будто по собственной воле. Синие глаза открылись. И тело постепенно приняло сидячее положение.

Агати завизжала.

— Ш-ш-ш-ш. Всё в порядке, — прошептал я, схватив ее за руку. — Всё в порядке.

Агати вывернулась и отпихнула меня. Она стояла, пошатываясь и тяжело дыша.

— Послушай меня, — уговаривал я. — Всё в порядке. Это игра. Только и всего. Спектакль. Мы устроили представление, понимаешь?

Агати медленно, боязливо взглянула за меня. Она смотрела на тело Ланы. Мертвая женщина поднялась на ноги и распахнула объятия.