Ярость Антея

Слушающие наш разговор товарищи не возражают. В том числе и Ефремов, хотя я высказал полностью надуманное предположение, не опирающееся ни на какую научную основу.

– Но чем мы так крепко обидели планету, после чего она нас вдруг люто возненавидела? – интересуется Ольга.

– Наука утверждает, что теперь ей это известно наверняка. – Я киваю на потрепанного и осунувшегося Ефремова. Похоже, нынешний горячий денек едва его не доконал, а ведь на дворе еще далеко не вечер. – Сегодня утром Лев Карлович уже заикался на сей счет, но тогда нас прервали багорщики. А тему он затронул весьма неординарную. По крайней мере, своим умом мы вряд ли пришли бы к таким парадоксальным выводам.

– Ага! – припоминает Миша. Вместе с покойным Кондратом он тоже участвовал в нашем утреннем разговоре у руин ЦУМа. – Лев Карлыч тогда сказал, что на Земле существуют две экологии: одна наша, а вторая правильная. И что, улучшая первую, мы, сами того не подозревая, уничтожаем вторую. Вот планета, зараза, нам за это и мстит. Так, кажется. Да, Лев Карлыч?

– Верно, Миша, – безрадостно бормочет академик, явно не расположенный к разговору. – И теории моей осталось жить очень недолго. Как и всем нам, уж извините за прямоту.

– Ну так поделитесь с нами напоследок своим новым эпохальным открытием, – просит Кленовская. – Или наша скромная аудитория кажется вам в научном плане недостаточно продвинутой?

– Да полноте, Ольга, не наговаривайте на меня напраслину, – отмахивается Ефремов. – Разве за ту неделю с лишним, какую мы друг друга знаем, я показался вам снобом или вел себя высокомерно? Просто очень жаль, что расшифрованная мной информация оказалась бесполезной и служит, увы, не во спасение человечества, а лишь для научной констатации факта его гибели. Все это время я корпел не над нашим целительным рецептом, а над банальным автонекрологом, читать который уже завтра будет совершенно некому… Поэтому придется ознакомить с ним вас, пока у меня есть такая возможность. Желаете знать, отчего умер пациент? Прекрасно! Если вкратце, оттого, что стал слишком шумным. Что ему в итоге, простите за грубость, и отрыгнулось.

– А может, все-таки поподробней, Лев Карлович, – настаивает Ольга. – Ведь даже Иоанн Богослов свой Апокалипсис не поленился на двадцать с лишним глав расписать. Вы же как-никак человек с ученой степенью, а значит, умеете говорить четко и внятно, не перегревая слушателям мозги цветастыми аллегориями.

– Раз просите подробностей, извольте их получить, – не возражает Ефремов, щеки коего вмиг розовеют, а в глазах появляется живой блеск. Верно подмечено, что когда одержимый человек седлает в разговоре своего любимого конька, то сразу молодеет лет на десять. А в случае с нашим академиком, пожалуй, на все двадцать, пусть поначалу он включается в беседу и без особой охоты. – Какую только гибель не пророчили человеческой цивилизации за всю ее историю и ученые, и религиозные кликуши, но ни один из них не предвидел, что нас погубит обыкновенный шум. Разве только ваш Богослов упоминал что-то про дующих в трубы ангелов, но проповедуемая им технология Конца Света чересчур запутана, многоступенчата и больше похожа на вычурную фантазию, нежели на правду. Для написания настоящего Апокалипсиса достаточно всего одной, максимум, двух глав, ибо в природе все гораздо рациональнее и логичнее. Как я уже упоминал, последней каплей, что переполнила чашу терпения старушки-Земли, стал переход человечества на дешевое и почти неиссякаемое водородное топливо. Тот экономический и промышленный рост, который сопутствовал нам вплоть до наступления Первого кризиса, был фатальной ошибкой нашей цивилизации…

– Погодите-ка! – восклицает Ольга. – Вы хотите сказать, все эти чертовы кризисы напрямую связаны с тем, что здесь сегодня творится?

– Безусловно! – соглашается академик. – Но давайте не будем перескакивать с пятого на десятое, а рассмотрим обсуждаемый нами вопрос по порядку. Дойдем и до кризисов, не переживайте. Итак, что такое шум и какова его опасность, все вы отлично осознаете. Чем он громче, тем, соответственно, разрушительнее. И не только для нас – представителей органических форм жизни, – но и для той силы, которая, как теперь доподлинно известно, скрывается в глубинных недрах нашей планеты. Можете называть ее как угодно, но я, если не возражаете, буду придерживаться своей терминологии.

– Да к чему нам новая-то, Лев Карлыч? По мне, так нормальное название: Душа Антея, – пожимает плечами Миша.

– Спасибо, Михаил, – кивает ему Ефремов и продолжает: – Как зародилась жизнь на поверхности планеты и каким путем шла наша эволюция, сейчас для нас не суть важно. А вот неуклонный рост шумового фона, который ее сопровождал и сопровождает по сей день – это и есть первопричина всех наших сегодняшних бед. Задумывались ли вы хоть раз над тем, каков суммарный шумовой фон производим мы, люди, ежесекундно? И в какой степени возрос он с тех пор, как наши предки научились ходить на двух конечностях? И как тихо станет на Земле, если все мы возьмем и поголовно сгинем?