Ярость ацтека

Я укладывал вещи брата Бенито, когда на землю упала какая-то книга. Я опустился на колени, чтобы поднять ее, и мой взгляд привлек французский заголовок на первой странице под обложкой: «L’'Ecole des Filles» – «Школа девиц». Содержание книги сводилось к тому, как некая опытная и сведущая женщина наставляет девственницу в искусстве любви, рассказывая ей о разных способах удовлетворения страсти, причем предпочтение отдается позиции «женщина сверху». А вот на обложке было написано, что это житие Блаженного Августина.

Ну и ну! Такого рода книги церковь называет pornos graphos, а в народе говорят, что при их чтении страницы перелистывают одной рукой, тогда как другая предается греху Онана.

Выходит, брат Бенито настоящий сластолюбец. Само-то по себе это не диво, кто из мужчин не сластолюбец, но вот пристало ли подобное человеку, носящему монашескую сутану?

Неожиданно книгу вырвали у меня из рук. Я воззрился на брата Бенито. Он сердито смотрел на меня, в кои-то веки лишившись дара речи.

– Простите, брат. Я увидел книгу. – Я указал на обложку и пояснил: – Я люблю смотреть на слова, которые читаете вы, ученые люди. Может быть, когда-нибудь и я овладею этим искусством, а?

– Так ты не умеешь читать?

– Конечно нет. Нас ведь этому не учат.

Бенито запрятал книгу подальше в свой вьюк, но продолжал смотреть на меня с подозрением.

У этой вонючей маленькой жабы не хватало духа допытываться до правды. Монах явно пребывал в затруднении: ведь если вдруг я солгал, что не умею читать, и донесу на Бенито, даже сутана не спасет его от инквизиции.

В конце концов монах отошел, а мы продолжили работу. В самый последний момент я приметил, как l'epero сунул что-то себе в карман. Как я уже говорил, если бы это касалось моего amigo Карлоса, я бы мигом выяснил, что он стащил, и наказал вора прямо на месте, но сейчас промолчал. Зато не промолчал монах, он вдруг выскочил из-за дерева, где прятался, и, указывая на l'epero, истошно заверещал:

– Вор! Вор!

Сбежался народ, и вскоре брат Бенито, размахивая цепочкой с серебряным крестом, уже жаловался сержанту, командовавшему нашим военным эскортом:

– Видите! Этим попрошайкам нельзя доверять, они готовы даже священную реликвию украсть ради кружки пульке.

Он указал на l'epero.

– Всыпьте ему двадцать плетей и отошлите обратно в город.

Потом Бенито хмуро посмотрел на меня и добавил:

– Всыпьте им обоим по двадцать плетей.

– Но я ничего не сделал! – воскликнул я.

– Все вы одним миром мазаны. Выпорите их.

Я застыл, не зная, что делать. Можно, конечно, вырваться и бежать, но это значит расстаться с экспедицией и лишиться такого надежного прикрытия. Но подвергнуться порке, когда я ни в чем не провинился!

Солдаты повели меня к дереву рядом с тем, которое выбрали для ворюги l'epero, и прикрутили мои запястья к низко свисавшей ветке.

В напряженном ожидании я прислушивался к тому, как хлестали вора, вскрикивавшего при каждом ударе. Оно и не диво: двадцать плетей располосуют спину в кровь и оставят шрамы на всю жизнь. Я подергал ветку, к которой меня привязали, жалея о том, что не оказал сопротивления. Эх, надо было убить парочку гачупинос и сбежать, а там будь что будет.

Наконец пришел мой черед. Я напрягся, когда экзекутор встал за моей спиной и щелкнул плетью. Забавляясь, сержант повторил щелчок дважды, чтобы заставить меня дергаться и ежиться напрасно, и только потом нанес первый удар. Ощущение было такое, будто меня обожгли раскаленным железом. Я захрипел, но стиснул зубы, чтобы не вопить, как l'epero.

Удержаться от крика после второго удара оказалось еще труднее, и я непроизвольно дернулся – хорошо бы сейчас вырваться и прикончить кого-нибудь из этих мерзавцев, наслаждавшихся видом чужих страданий.

!Аy de m'i! Третий удар, третья волна боли. Я дернулся еще сильнее, но ни один звук не сорвался с моих губ.

– Этот подонок думает, будто он mucho hombre, – сказал сержант своим товарищам. – Посмотрим, насколько он крепкий.

Следующий удар оказался еще сильнее. Я тяжело задышал: по спине уже вовсю текла кровь.

– Прекратите!

Это был голос Карлоса, но я не мог обернуться, чтобы увидеть его, поскольку обвис на веревках, стоя под деревом. Спина горела так, будто ее располосовала когтями лесная кошка. Я услышал спор, но слов разобрать не мог. Неожиданно Карлос оказался рядом со мной.

– Ты действительно помогал этому l'epero похитить крест?

– Разумеется, нет, – процедил я сквозь зубы. – С какой стати мне помогать всякой швали? Я мог бы и сам взять то, что мне нужно.

Он разрезал мои веревки.

– Мне очень жаль, – пробормотал ученый. – Наказывать человека за чужое преступление – это вопиющая несправедливость.

Брат Бенито отошел в сторону и толковал о чем-то с другими участниками экспедиции, причем физиономия у него была не угрюмая, как раньше, а оживленная. Не иначе, вид пролитой крови поднял ему настроение.