Ярость ацтека

– Брат Хуан, попомни мои слова: в один прекрасный день инквизиция доберется до падре и положит конец его начинаниям. А сам он закончит свои дни на эшафоте или на костре. И давно бы уже закончил, но до поры до времени его защищают удаленность этого захолустного городишки да духовный сан.

Лизарди снова направился к священнику, а Марина так внимательно посмотрела на мои сапоги, что я не выдержал: поджал губы и с вызовом взглянул нахалке прямо в глаза. А она сказала:

– У вас поразительные способности к языкам, сеньор.

Не поняв, чем вызван вдруг такой комплимент, я клюнул на наживку из лести:

– Мои скромные познания позволяют мне говорить по-французски, по-латыни и на языке местных индейцев. Но откуда вам это известно?

– Я имела в виду совсем другое: у вас типично колониальный выговор, и вам хорошо известны все местные словечки. Ну а если вы, как говорите, по прибытии из Испании овладели еще и языком индейцев – за столь короткое время... – Она одарила меня многозначительной улыбкой, от которой у меня внутри все похолодело. Похоже, эта не в меру смышленая особа раскусила, какой из меня монах.

Я отвел глаза и отвернулся, намереваясь присоединиться к Лизарди и падре. И в этот самый момент меня вдруг словно громом поразило: я вспомнил, где видел дона Идальго раньше.

Он был тем самым священником, сопровождавшим Ракель, который в день смерти Бруто заступился за попрошайку lépero.

23

Мы ужинали у дона Идальго, и Марина тоже была там – как гостья. Был ли я удивлен тем, что она не служанка? Пожалуй, хотя у этого падре вообще все было необычно. Начать с того, что наш хозяин пригласил на ужин свою подругу-актрису: он финансировал постановку пьесы, где она играла главную роль.

Признайтесь, много вы встречали священников, которые занимались бы постановкой пьес, а? Вот то-то и оно!

В числе других гостей были молодой послушник-ацтек, который готовился к принятию духовного сана, и креол, владевший самой большой гасиендой в окрестностях. Ну и еще два священника, тоже креолы, которые специально приехали из Вальядолида, чтобы обсудить с падре возможность открытия индейских промыслов в своих приходах.

Послушник, Диего Райю, был общительным молодым человеком с проницательным взглядом и славной улыбкой. Он рассказал мне, что уже прошел подготовку для принятия духовного сана и теперь ожидает решения церковных властей: священники-индейцы были редкостью у нас в колонии.

Дон Роберто Айала, владелец гасиенды, поглядывал на Марину и молодого послушника с таким презрением, что было очевидно: сам он подпустил бы их к своему обеденному столу разве что с подносами.

Вскоре один из гостей-священников заметил, что дом падре следует назвать Francia Chiquita, или Маленькая Франция, подразумевая под этим, что именно Франция является для всего мира маяком в области наук и искусств. После этого разговор перешел на литературу с философией, и у меня создалось впечатление, что меня окружают одни сплошные Ракель. Исключение составлял, пожалуй, лишь дон Роберто, который пребывал в столь же блаженном невежестве, что и я.

После ужина падре попросил свою подругу-актрису, Марину и послушника разыграть сценку из пьесы «El sí de las niñas» («Когда девушки говорят “да”»), написанную Фернандесом де Моратином. Как я понял, речь там шла о том, что между двумя поколениями – старшим, закосневшим в догмах, и молодым, бунтующим – не существует взаимопонимания.

Сюжет вкратце сводится к следующему: пятидесятидевятилетний богач хочет взять в жены хорошенькую шестнадцатилетнюю девушку. Ситуация осложняется тем, что она, будучи влюблена в некоего молодого человека, даже не подозревает, что он – родной племянник ее престарелого жениха. Да и дядюшка с племянничком тоже оба не ведают, что стали соперниками. Происходит множество различных событий, но заканчивается все счастливо – богатый дядюшка разрешает племяннику жениться на любимой девушке.

В том, что немолодой богатей вознамерился взять в жены девицу, которая годится ему во внучки, я не усмотрел ничего необычного; такое случается сплошь и рядом. Но вот когда он вдруг по доброте душевной взял да и уступил предмет своего вожделения племяннику, это показалось мне столь же фальшивым, как и те рыцарские романы, что не на шутку взбудоражили бедолагу Дон Кихота. В реальном мире старик, будучи при деньгах, преспокойно уложил бы девчонку к себе в постель, а молодого родственничка, чтобы не путался под ногами, спровадил бы куда-нибудь подальше. Желательно на войну, на верную смерть.

Однако, как выяснилось, на этом литературная часть вечера не закончилась: сам падре Идальго прочел отрывок из пьесы Мольера, давно умершего французского автора еще более мертвых французских комедий. Сюжет пьесы «L’École des femmes» («Школа жен»), по словам падре, был взят из испанской истории. Главный герой, некий Арнольф, ученый, всю жизнь корпевший над книгами, надумал жениться. Однако бедняга настолько боится женщин, что и невесту выбирает совершенно не от мира сего.