Ярость берсерков. Сожги их, черный огонь!

Я поднял голову, когда почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Увидел его. Сначала даже подумал, что это медведь. Но нет, не медведь, еще больше… Настоящий лесной великан!

Схватившись за Фьери, я гаркнул погромче, подбадривая себя и пугая его…

10

– Ты, коваль, луком дергаешь, словно молотом машешь, – сказал Опеня. – Того гляди тетиву порвешь…

Творя, сердито фыркая от досады, молча наложил на лук новую стрелу, рывком натянул тетиву, долго целился, прищурив левый глаз. Пустил стрелу и даже затопал от волнения, глядя ей вслед. Впрочем, гляди не гляди, и так было видно – мимо пошла.

Шагах в ста к берегу, где притаились ратники-родичи, плыли двое свеев. Две головы, совсем светлая и потемнее, болтались в воде. Старший, что потемнее, держал в зубах меч и плыл молча, только глазами сверкал над водой. Родичи знали, в крепости его звали Туни Большеротый. Веселый воин, смешливый, хотя сейчас ему не до веселья. Второй, из молодых, Хальфдан Бледный, громко, визгливо кричал на своем языке, отплевываясь от воды. Ругается и грозится, понимали родичи.

Стрела легла на воду как раз между ними. Булькнула тяжелым, металлическим наконечником, ушла в воду. Хальфдан закричал еще громче и насмешливее. Хлебнул воды через открытый рот, угомонился на время. Теперь оба свея молча, устало плыли к берегу. Родичи видели издалека, они уже пытались вылезти на берег выше по течению. Но там толпа ратников была плотной, испугались, наверное. Решили – здесь никого. А тут как раз подоспели Опеня, Творя и Весеня с Коштырем. Бегом – куда быстрее получается. Хитрый князь Кутря оба берега обложил ратниками, как небо тучами.

– Ну вот, коваль, опять стрелу потерял. Четвертую уже, – посчитал бережливый Опеня. – Этак железных наконечников не напасешься, если их в воду как зерно сеять.

– Сам ковал, сам и теряю, – недовольно пробурчал Творя.

– Я же тебе говорю, держи лук нежнее. Нежно и твердо, как за девку берешься. Или забыл уже, в своей кузне, как за них браться? – поучал бывалый охотник Опеня, известный среди родичей метким глазом. – И не дергай ты его так, лук-то! Не клещи, чай! Тетиву отпускай без рывка, плавно, бережно, словно бабу промеж ног гладишь…

Творя только раздраженно сопел, раздувая ноздри:

– Заучил совсем…

– А ты сам, дядька Опеня, взял бы да показал, как надо, – влез Весеня.

Он с удовольствием слушал, когда при нем поучали самого Творю. Но, как положено бывалому воину обязательно должен был вставить слово. Третьего свея, что плыл к берегу впереди остальных, бойкий малый уже отправил на дно стрелой, поразив цель не меньше чем с полутораста шагов. Сам понимал, что попал случайно. А кто это знает? Целился и попал… Теперь гордая похвальба была видна на разрумянившемся лице.

– Я покажу, паря. Вот приблизятся еще, и покажу, – спокойно сказал Опеня, не отрывая взгляд от реки. Решив, наконец, что достаточно, он вскинул лук, спокойно натянул тетиву до звенящего напряжения. Долго не целился, неожиданно быстро пустил стрелу.

Родичи видели, как мелькнула она по небу. Спускаясь с высоты, ударила Большеротого прямо в лицо. Вода рядом с ним тут же окрасилась красным, меч выпал из приоткрывшегося рта, камнем ушел на дно. Темно-красная голова с торчащим из нее древком еще несколько раз выныривала на поверхность, потом окончательно пропала в воде.

– Хороший выстрел! – шумно одобрил мохнатый Коштырь.

– Вот как надо! – сказал Опеня. – Одна стрела – один свей!

– Гляди, гляди, мужики! Этот ныряет! – истошно закричал Весеня.

Хальфдан Бледный, видимо, сообразив, что дело плохо, сейчас его достанут луками, действительно начал нырять часто и быстро. Голову высовывал из воды только на миг, чтобы глотнуть воздуха. Откуда только сила взялась? Казалось, устал уже плыть…

Родичи кинули еще по стреле, но тут даже Опеня промазал, только оцарапал свею плечо.

– Ничего, ничего… Сейчас подплывет поближе, так я его на рогатину возьму! Как зверя возьму! – несколько раз повторил Творя, возбужденно перекидывая в руках длинную, как копье, рогатину с окованными концами, с какой ходят на крупного зверя.

– Не вылезет! Не дадим вылезти! – уверенно сказал Опеня.

Положив на тетиву новую стрелу, он выжидал, пока не натягивая лук.

Хальфдан добрался до мелководья и встал по пояс в воде, держа перед собой меч.

Оказалось, пояс с ножнами надет у него прямо поверх рубахи. Издалека было слышно, что дышит он громко и тяжело. Даже сосульки светлых волос и бороды казались темными на бледном лице. Но глаза были наглые, уверенные, заметили все.

Первым, не выдержав, пустил стрелу нетерпеливый Весеня. Воин, извернувшись хитро, отбил ее быстрым, почти невидимым движением меча. И тут же вторая стрела, Опени, воткнулась ему в живот.

Бледный словно пополам сломался. Скрючившись, он все-таки пошел на них, раскачиваясь всем телом и волоча меч за собой, как палку. Сил поднять его уже не осталось. Выл что-то непонятное, словно пытался петь.