Ярость херувимов

– Мне надо подумать, – протянула она с деланым сомнением. – И кое-кому позвонить. Не люблю я, если честно, изумруды.

Ну да, точно, с самого детства в песочнице не любила!

– А у вас нет точно такого же, но с рубином?

Или с перламутровыми пуговицами.

И, сжав кукленыша как можно сильнее, про себя подумала: «Хочу, чтобы перстень был мой, хочу, чтобы перстень был мой, хочу, чтобы перстень был мой».

И так, на всякий случай, не уверенная, что колдовство (или что там!) работает только от мыслей, произнесла, обращаясь отнюдь не к холеной даме, а к кукленышу, которого сжимала рукой в кармане кофты:

– Хочу, чтобы перстень был мой!

Ада попивала второй кофе, принесенный ей ренессансным юношей, делала вид, будто все раздумывает, и даже сымитировала разговор по мобильному с тем, кого называла «пупсик мой». Она ждала.

Но ничего не происходило – ровным счетом ничего.

Ну, а чего она, собственно, ожидала? Что когда она скажет вслух: «Хочу, чтобы перстень был мой», холеная директриса ювелирного салона тотчас пододвинет к ней ларчик, в котором хранится дорогущее эксклюзивное украшение, от стоимости которого дух захватывает, и заявит, что у них сегодня рекламная акция и Ада получает идеальный изумруд бесплатно?

Вероятно, в самом деле чего-то подобного, но кукленыш как-то не спешил выполнять ее безумное и дорогостоящее желание.

Крайне.

Что и требовалось доказать.

Она сама себя накрутила, уверив, что тряпичная куколка-уродец может воплощать в реальность ее фантазии. Но то, что писательница Водопьянова (которая, к слову, также обожала драгоценности, но позволить себе такой перстенек даже на свои немалые, пусть и пикирующие вниз, гонорары не могла) спонтанно решила посетить спа, а Стасик попал в ДТП, устроенное Чертом (Олегом Игоревичем), ничего не меняло.

Как и любая мистика, все объяснялось просто: совпадение, случайность, сущая ерунда.

Не более того.

И никакой тряпичный кукленыш с глазами-пуговицами, нарисованной зубастой пастью, меткой «AG» и одной ногой желания не исполнял. А она, взрослый человек, повелась на мистическую чепуху.

Как там сказано? «Сон разума рождает чудовищ»?

Или одноногих кукленышей.

Допивая второй кофе и уже понимая, что заказывать третий – чересчур, Ада нажала на кнопку звонка, и дверь кабинетика, в котором она была заперта, немедленно распахнулась: на пороге возник ренессансный юноша.

– Мой пупсик пока упорно размышляет, – заявила Ада, поднимаясь. – Ну, он у меня известный тугодум. Так что не взыщите, но я загляну к вам на днях, когда он сподобится принять решение.

Или через сто лет, или через десять жизней!

В общем, никогда.

– Как изволите, – произнес ренессансный юноша медовым тоном, – мы будем крайне рады видеть вас у себя снова!

Нет, пупсик мой, не увидишь. Динамить продавцов фешенебельных ювелирных бутиков было далеко не самым любимым занятием Ады, и в любом другом случае у нее не хватило бы мужества и наглости так себя вести, но ведь она разыграла это представление с одной целью – устроить экзамен кукленышу.

И он эту проверку с треском провалил.

Потому что дарить кольцо с гигантским изумрудом ей никто не спешил.

Какие, однако, жмоты!

Ада вернулась обратно в салон и увидела, как дама-начальница, уже не обращая на нее внимания (вероятно, в итоге раскусила и списала со счетов, отнеся к категории несостоятельных вертихвосток), обхаживает нового гостя, который явно был перспективным клиентом: массивного лысого господина в строгом деловом костюме и в сопровождении двух молчаливых типов в черном.

– Ну, цена не имеет значения, – пробасил он, – только времени у меня мало. А у нее завтра день рождения.

Этой самой «нее» сказочно повезло: жене или, вероятно, любовнице этого солидного человека.

Дама пропела:

– О, мы исполним любые ваши сокровенные желания…

Покинув салон, Ада вдохнула полной грудью и, вынув из кармана кофты кукленыша, нравоучительно произнесла:

– Они, может, и исполнят, а ты вот нет. Ничего, проверку ты не прошел, точнее, не прошла, ты же девочка, но отрицательный результат – тоже результат. А теперь пойдем есть пироженки.

Она в самом деле отправилась в расположенную тут же, на Тверском бульваре, кондитерскую, где частенько бывала вместе со Стасиком. Заказав себе сразу пару его любимых пироженок, Ада, неторопливо попивая на этот раз чай, поглощала сладости и думала о своем.

Например, о том, что со Стасиком все наверняка уже завершилось. И что ей ужасно обидно и больно, но демонстрировать она этого не сможет. И что сегодня суббота, а завтра воскресенье, и ей предстоят тоскливые выходные. И что кольцо с гигантским изумрудом ей, как ни крути, понравилось, и она бы с большим удовольствием заявилась в понедельник в издательство с этим зеленым булыжником на пальчике.