Ярость (ЛП)

Берут кивнул, и вместе они отправились в противоположную от больницы сторону. Здесь коридор закончился лестничной клеткой, они преодолели несколько десятков бетонных ступеней, после чего полицейский пропустил Шацкого через массивную дверь в интернат. При это пришлось включить фонарик, выключатель находился с другой стороны небольшого помещения, которое годами служило свалкой всякого старого барахла. От выхода в коридор мужчин отделяла куча стульев без сидений, коробок, старых матрасов и, что удивительно, полтора десятка старых унитазов и умывальников.

— Пан считает, что это серийный? — спросил Берут. — Как тот пастор Панди.

Шацкий задумался. Андраш Панди^[48] был бельгийским сумасшедшим, который вел половую жизнь со своими дочерьми, убивая остальных членов семейства, остатки которых растворял в какой-то кислоте или щелочи. Сдала его дочка, тридцать лет жившая с отцом.

— Понятия не имею, — ответил Шацкий в соответствии с правдой. — Надеюсь, что нет.

Никакой дорожки через завалы не было, чтобы пройти несколько метров, необходимо было балансировать на кучах барахла. Поначалу Шацкий беспокоился о пальто, но через пару шагов забыл о гардеробе, думая лишь о том, чтобы не свалиться в какой-то из старых горшков и не поломать ноги. Когда же, в конце концов, тяжело дыша и ругаясь, он добрался до конца помещения, только сейчас до него дошло, что Берут все время стоит в двери, ведущей в убежище.

— Все в порядке? — спросил полицейский тоном, совершенно исключавшим какую-либо заботу.

Шацкий успокоил дыхание и сказал, что весьма сомнительно, чтобы в подземелье кто-то прошел именно здесь.

— Разве что кто-то, занимающийся спортом, — прокомментировал все это Берут. — Здешний. А знаете, Рейх всегда уделял внимание физическому состоянию. Не то что в Конгрессовке.^[49]

Он очень серьезно глянул на прокурора и исчез в темноте. Взбешенный Шацкий отряхнул пальто, вышел в подвальный коридор, а оттуда — на первый этаж старинной богадельни. Вестибюль интерната выглядел практически идентично с вестибюлем лицея на Мицкевича, то ли их проектировал один и тот же архитектор, то ли немцы строили по одной и той же схеме. Ненадолго он остановился у витрины с историей здания. Из собранных там материалов следовало, что Рейх и вправду построил для изнуренных жизнью граждан прекрасный приют с садом и парком, но, в основном, ради того, чтобы успокоить общественное мнение, разъяренное возведением громадной ратуши со своей башней, походящей, скорее, на дворец.

Как же, как же, фыркнул Шацкий, государственная забота. Это лишь мы дурить можем, а нас не проведешь.

7

В рамках учебной деятельности, после возвращения в прокуратуру он еще побеседовал с Фальком и поручил тому предложить следственные версии. Способный асессор мгновенно выложил сами собой навязывающиеся на данном этапе следствия решения: мафиозные разборки, мазурский Ганнибал Лектер^[50] (и, естественно, Фальк и мысли не допускал, чтобы псих-убийца был родом из Священной Вармии), а еще личная месть.

Шацкий слушал его и размышлял над тем, что это же надо кого-то так ненавидеть, чтобы растворить того живьем. Тут дело не в разбитом сердце или просроченной задолженности, как долго необходимо культивировать в себе ненависть, чтобы приготовить кому-то подобную смерть? За такой ненавистью должна стоять громадная несправедливость. Кто-то утратил все, что у него было? Все, что он любил? Все, что с его точки зрения, и складывалось в жизнь? И утратил настолько окончательно, что совершил эту небанальную, кровавую месть?

— Все ответы находятся в прошлом Наймана, — сказал он в конце.

— Возможно, не в этом случае, — ответил на это Фальк.

Шацкий вопросительно глянул на асессора.

— Понимаю, что это выстрел на слишком дальнюю дистанцию, но покойник вел бюро путешествий. Или агентство; так или иначе, он высылал людей в поездки.

— Серьезно? Вы считаете, будто бы кто-то растворил его в щелочи, потому что поехал в Таиланд, а там в гостинице окна выходили на свалку, а не на бассейн с девицами-подростками в бикини?

Фальк напрягся, явно оскорбленный ироничным тоном своего патрона.

— Я считаю, что в экзотических райских местечках происходят странные вещи. Люди подхватывают страшные болезни, дети теряются в джунглях, всякое случается. Могу представить такую вот ситуацию: ребенок получает отравление, поскольку гостиница находится на заднем дворе фабрики удобрений. После возвращения клиент требует компенсации, ему нужны деньги, чтобы лечить ребенка в Швейцарии. Бюро отказывает, клиент, по причине показаний Наймана, дело в суде проигрывает, ребенок после длительной болезни умирает. Это к примеру.

Шацкий скривился.

— Слишком надумано.

Эдмунд Фальк поправил манжеты сорочки, чтобы те выступали из рукавов пиджака на предписанный один сантиметр. С этим жестом было как с зеванием: поэтому Шацкий тут же поправил и свои, которые выступали на сантиметр длиннее, поскольку были с запонками. Действительно, и король и королевич жмуров меру перебрали.