Ярость мщения

23 ПИЩА БОГОВ

Каждым новорожденным младенцем человечество упорно доказывает себе, что Вечность дает ему еще один шанс.

Соломон Краткий.

Все мы были словно в угаре.

Еще несколько дней после этого мы бродили по лагерю с остекленевшим взглядом, заторможенные. Иногда забывали одеться или поесть. Джейсон не показывался три дня.

Много чего произошло на том кругу.

Все предыдущие наши собрания были лишь тренировкой. Как оркестр разучивает музыкальное произведение, так и мы прежде репетировали то одну часть Откровения, то другую, не подозревая, что они могут сложиться в одно целое – пока это целое не предстало перед нами.

Я помню какие-то отрывки и видения. Помню мысли. Но отчетливее всего помню ощущения в чистом виде; я помню, как осознаю: «О да – на этот раз мы надеваем на себя тела голых обезьян и ведем себя по-обезьяньи».

Я понимал, почему Джейсон позволил нам долго физически ощущать себя животными. Не потому, что мы были животными, а потому, что не были. Мы были богами, играющими в животных, и он хотел, чтобы мы отдались игре полностью.

– Если вы не можете испытать что-либо до конца, – говорил он, – то увязнете. Мы должны полностью прочувствовать физические тела, чтобы двигаться вне их.

Я совершенно не понимал, как это может произойти, но стал вместе с Джейсоном обезьяной и был обезьяной до тех пор, пока не осознал, что был ею все время, претендуя при этом на звание человека.

А потом я перестал быть обезьяной. Я стал богом, как и Джейсон. И мне открылось Откровение.

Я помню ощущение, что мы делаем что-то совершенно беспрецедентное. Мы были первыми людьми, жившими жизнью хторран. Мы брали их опыт и несли его домой. Это было невероятное потрясение, и я упал на колени, рыдая от восторга и ужаса.

Джейсон зашел дальше, чем когда-либо.

Потрясенный тем, что испытал, он пытался поделиться с нами, но лишь пускал пузыри, как младенец. Наконец он поднял руку.

– У нас еще нет слов для этого. – И, спрятав лицо в ладони, крикнул: – У меня еще нет слов! – Он всхлипнул. – Я видел это, видел. Я вырвался за пределы себя и увидел. Но это ощущение настолько далеко от наших представлений, что попытаться передать его языком наших понятий означает ограничить его, сузить. Все равно что назвать симфонию просто звуком…

Он заплакал, уткнувшись в ладони, и мы заплакали вместе с ним.

Мы не видели Джексона трое суток после Откровения. Марси сказала, что он восстанавливает силы. Он впустил в свое тело столько энергии, что нанес себе травму и теперь нуждался в поправке.

Лагерь стал не таким, как раньше. Все казалось другим. Никогда еще я не смотрел так. Все люди выглядели иначе. Я видел внутри них то, о чем раньше даже не подозревал. И мог заглянуть внутрь себя.

По свету, исходившему от лиц, я видел, что остальных тоже изменило Откровение.

Мне сказали, что скоро мне поручат новое дело. Пока же я должен помогать Марси, Джесси и Джорджу – его я до сих пор называл про себя чудовищем Франкенштейна.

Я по-прежнему ходил потерянный, пока наконец не подошел к Франкенштейну – изо всех я выбрал именно его – и сказал, как люблю его, а потом признался в полном смятении.

Он ответил, что все нормально.

– Это часть процесса. Чем больше твое смятение, тем дальше ты уходишь от посредственности. – Он широко развел свои ручищи, словно обнимая весь мир. – Смятение – это входная дверь на сверхуровень. Ты можешь попасть туда, если больше ничего не желаешь знать. Смятение – признак того, что в действительности ты не знаешь вещи, которые, как тебе раньше казалось, знаешь. Чем большее смятение ты испытываешь, тем дальше продвигаешься. Джейсон говорит, что мы всегда находимся на пороге сверхуровня, но, как только перешагиваем через него, снова скатываемся. Поэтому мы должны все время подталкивать себя все выше и выше.

Джордж поднял большую картонную коробку и вручил мне, а сам стал собирать с пола щенков и класть их в коробку. Им было четыре недели от роду, и они были такие пушистые, что напоминали маленькие щетки. Малыши пищали и повизгивали, пытаясь вылезти.

– Значит, со временем это пройдет? – спросил я.

– И да и нет. Пережитое трансформирует тебя и всегда будет трансформировать. Разве ты можешь вычеркнуть что-нибудь пережитое? Разве можно это предотвратить? Конечно нет.

Он положил последнего щенка в коробку и забрал ее. Я поплелся следом.

– Усвоение опыта – нормальный процесс, – продолжал Джордж. – Твой мозг усваивает, объясняет и концептуализирует. Это – необходимый шаг. Усвоив пережитое, ты заканчиваешь с ним и только тогда готов двигаться дальше, готов снова погрузиться в незнание. Готов к новому прорыву. Постоянно пребывать на сверхуровне невозможно. Ты можешь достичь его, но не остаться. Все, на что ты способен, – шагать все дальше, дальше и дальше. Совершать прорыв за прорывом, прорыв за прорывом.