Ярость мщения

Сейчас хотелось одного: сидеть здесь, пока не придет смерть.

Но этого, конечно, не произойдет.

Слишком хорошо меня тренировали.

И все-таки это было то, чего я хотел.

У пунктуальной девочки случился сбой (или разбой?),
Не проставила девочка в срок запятой.
Она, сбитая с толку,
Смотрит себе в щелку
И видит там точку с запятой.
(От такой пунктуации Пропала менструация.)

27 ГНЕВ

Самое лучшее в этой жизни – смерть. Потому ее и приберегают напоследок.

Соломон Краткий.

– Я не лгал тебе, – спокойно возразил Форман, – и не вводил тебя в заблуждение.

Положив руку мне на плечо, он смотрел прямо в мои глаза, и мне хотелось верить ему больше, чем когда-либо. Я хотел верить ему, как когда-то верил Джейсону Деландро.

Я промолчал.

– Джеймс, в просьбе верить мне ты услышишь лишь отзвук Джейсона Деландро. Поэтому я не прошу. Я знаю, что все происходящее кажется тебе предательством.

Опустив глаза, я пытался понять, в чем тут дело.

– Это нечестно.

– Да, нечестно, – согласился Форман. – Но если бы ты сидел не здесь и знал, что самое худшее, что с тобой может произойти, – это увидеть, как вышибут мозги кому-то другому, то не считал бы это нечестным. Проигравший в орлянку всегда говорит, что монетка была нечестной.

– Так, значит, будьте вы прокляты… Так, значит, это честно. Ну и что?

– Вот это верно. Ну и что? Ты ведь умрешь. Это будет продолжаться до тех пор, пока ты не умрешь. Ну и что?

– То есть что я должен делать сейчас? Вы об этом спрашиваете?

– Нет. – Форман покачал головой. – Я спросил тебя; «Ну и что?» Слушай внимательно. Ну и что?

– Это ничего не изменит, верно?

– Здесь нечему меняться, Джим. Процесс длится до твоей смерти. Я не могу ничего изменить. Остановить его невозможно. Поэтому единственное, что я могу сделать, – это попросить тебя потерпеть до конца. Потерпишь?

– Куда я денусь?

– Нет. Это телу некуда деться. Твой мозг продолжает злиться. Ты прошел через отрицание быстрее, чем обычно; но, зная твое прошлое, я понимаю почему. Теперь ты злишься. И будешь злиться до тех пор, пока не пройдешь и через гнев. – Голос Формана был тихим, заботливым и терпеливым. – Я не обижаюсь, Джим. Сейчас ты должен злиться. Это нормально. Это полезно для здоровья. Это даже правильно. Дело в том, что для завершения процесса нужно кое-что сделать – ты должен захотеть, чтобы он закончился.

– Зачем? Чтобы облегчить вашу вину?

– Нет. – Удивительно, но моя злость совершенно не задевала Формана. Он не реагировал на нее, воспринимая только мои слова, а не мой тон, – Вина и я в данном случае не имеют ничего общего. Меня этот процесс не касается. Он целиком твой, и когда ты поймешь это, то оценишь, как здорово получилось, что тебе достался орел. Думаю, что ты уже видишь в этом иронию.

– Ирония – не то слово, которое я бы употребил, – сказал я. – Это не моя идея – закончить все свои дела раньше срока.

Форман снова надавил на мое плечо.

– Джеймс, не увиливай от процесса. Не знаю почему, но я кивнул.

Наверное, мне все еще хотелось посмотреть, чем все закончится.

Наверное, мне все еще хотелось кому-нибудь верить. Все равно кому.

Форман повернулся к аудитории.

– Кто еще злится? – спросил он. – Ну-ка, сердитые, встаньте.

Поднялось больше половины слушателей. Форман подождал.

Встало еще несколько человек. Потом еще. И еще. Но никто не сел на место.

– Ладно, давайте посмотрим, как быстро мы сумеем справиться с этим, – сказал Форман. – Задание такое: я хочу, чтобы вы, не покидая своих мест, сказали, как вы злы. Просто крикните. Все разом. Давайте послушаем, как вы злитесь на смерть. Не просто на смерть Джима – ее вы воспримете так легко, что вам станет неловко, а ему обидно, – а на собственную смертность. Ну, давайте, злитесь на свою смерть.

Они постепенно разошлись. Одни что-то бормотали. Другие кричали. Третьи размахивали руками. А несколько человек начали грязно ругаться.

Я поднял голову и обвел взглядом зал. От моего внимания не ускользнуло, что ассистенты заняли места в проходах для страховки курсантов от увечий.

Многие теперь пришли в ярость и не боялись показать это. Одни визжали и кричали, другие смотрели с такой ненавистью, что казалось, от этого облезет краска со стен. Некоторые топали ногами. Я заметил парочку, лупившую стульями по полу, но их остановили ассистенты.

– Просто кричите, – руководил Форман. – Не надо действий. Докажите свою злость криком.

Это напоминало Освенцим. Крик стоял как в Хиросиме. Как в Шоу-Лоу. Как в аду. Гнев. Боль.

– Я не хочу умирать! – вырывалось сразу из всех глоток, и снова, и снова, и снова…

Потом все закончилось.

И ничего не изменилось.

Процесс будет продолжаться, пока Маккарти не умрет.

– Маккарти, на что вы сердитесь? Я ответил: – Зачем вы растянули это в длинный, невероятно раздражающий фарс? Почему бы просто не пристрелить меня и не покончить со всем разом?