Ярость мщения

— А разве нет? — выдавила Лиз.

— Нет, потому что я сам сбросил бы те бомбы, если бы мог.

— Нет… — Она покачала головой. — Никто не хотел. Они поручили это дело мне… потому что ненавидят меня.

— Они поручили это тебе, потому что знали, что ты сможешь это выполнить!

— Ненавижу их, — сказала Лиз. — За то, что они сделали со мной. Я ненавижу их почти так же сильно, как себя — за бомбы.

— Ты сделала это, потому что это необходимо было сделать.

— Пошел ты к черту! Неужели ты думаешь, я не знаю? Час я провела в воздухе по пути туда и час — обратно. Я уже прошла через все. Прекрати успокаивать меня!

— Сама пошла к черту! — закричал я. — Ты спросила, по-прежнему ли я люблю тебя! Да, люблю! Так что, черт возьми, я еще должен сделать?

— Не знаю, но мне не требуется твое проклятое сочувствие! Я ненавижу сочувствующих! Ненавижу! — Она швырнула стакан о стенку. Он разлетелся вдребезги, оставив ярко-красное пятно. Лупоглазый бибикнул и принялся собирать осколки. Она начала бить его ногой. Тот в ответ издавал тихое кваканье.

— Лиз!

— Оставь меня одну! Дай разрядиться!

Она снова пнула лупоглазого. Он перевернулся и остался лежать на полу с бешено вращающимися колесиками, издавая ужасное («робот терпит бедствие») верещание. Лиз продолжала пинать его и бить кулаками.

— Лиз! Такие роботы дорого стоят! И достать их трудно!

Я схватил ее за талию и левое запястье. Она могла перебросить меня через правое плечо, но я опередил ее, завернув левую руку за спину, — она вырвалась и ткнула меня в живот. Я уже нырнул в сторону, так что Лиз вместо солнечного сплетения угодила мне по ребрам. Я зацепил ее носком за икру и повалил на спину — она потащила меня за собой. Я налетел на кровать и покатился на пол. Она навалилась сверху…

Я обхватил Лиз и крепко прижал к себе, чтобы она не могла замахнуться и ударить меня. Перекатился и, оказавшись сверху, заглянул ей в глаза.

— КОНЧАЙ ЭТО!

Она неожиданно прекратила всякое сопротивление. Обмякла в моих руках.

— Я не могу… не могу больше сражаться. — И она заплакала.

Я держал ее, пока она рыдала. Дрожала, Задыхалась и кашляла. Ее душили спазмы. Она закричала. Я боялся за Лиз, но руки не разжимал.

А потом, когда худшее осталось позади, она начала тихо всхлипывать.

— Прости меня, Джим.

— За что?

— За все. — Она вытерла нос. — За то, что я все разрушила.

— Ты ничего не разрушила!

— Я сбросила атомные бомбы. Мне уже никогда не стать собою. Я теперь всегда буду той, что сбросила бомбы. — Она шмыгнула носом. — Может, придумают какое-нибудь гнусное прозвище, вроде Сумасшедшей Бомбардирки из Колорадо. Я немного подумал.

— Такой вариант недостаточно гнусен. И неостроумен.

— Ну, лучше я не придумаю, — вздохнула Лиз. — В конце концов, я все еще расстроена.

— Хочешь еще поколотить робота?

— Я его не сломала? — Лиз попыталась сесть. Я толкнул ее назад.

— Вот так тебя и назовут — Убийца Роботов!

— Не назовут. Пусти, я хочу посмотреть… Я сел вместе с ней.

Лупоглазый, со зловещей дырой в боку, каким-то образом ухитрился встать на колесики и теперь стирал со стенки пятно коктейля Лиз. Ездил он вихляя.

— Меня не назовут Убийцей Роботов — я его только ранила.

— Хочешь попробовать еще раз?

— Не-а. Если уж с первого раза не вышло, то и черт с ним. — Лиз повернулась ко мне и посерьезнела. — Ты правда любишь меня?

— Почему ты все время спрашиваешь?

— Наверное, мне трудно в это поверить, — предположила она. — Я настолько привыкла, что люди меня не любят. — И добавила: — Или любят и бросают…

— Лиз, милая, очень просто любить человека, когда все прекрасно. Настоящая любовь сохраняется, когда все кругом ужасно. Я люблю тебя, хотя и не могу сказать почему. Мне наплевать, сколько атомных бомб ты сбросила. Я всегда буду любить тебя.

— Даже если меня будут звать Лиззи Гунн?

— Даже если тебя будут звать Лиззи Гунн. Она шмыгнула носом.

— Наверное, я не заслуживаю тебя.

— Очень даже заслуживаешь. Я ковыряю в носу, ем печенье в постели и какаю в ванну. Люди, которые бросаются атомными бомбами, не заслуживают лучшего. Я — твое наказание.

Лиз тихо засмеялась и притянула меня к себе. Когда мы прервали поцелуй, она сказала: — Давай разденемся. Я хочу, чтобы ты прижал меня к себе покрепче; я засну и проснусь в твоих объятиях. Хочу позавтракать с тобой в постели, а потом хочу, чтобы ты затрахал меня до беспамятства. Я хочу, чтобы ты остался со мной, Джим, и хочу тоже любить тебя.

— М-м. — Я расстегнул молнию комбинезона. — Кто я такой, чтобы спорить с Лиззи Потрошительницей?

— Ты храбрый мужчина, вот ты кто! — Она уже раздевала меня.

— М-м. Мне нравится. Ты можешь исколошматить моего робота до смерти в любой момент.

Славилась Мейм хваткой когтистой
И своим бугорком (очень кустистым).
Приходилось Майку
Тыкать свою свайку
Ей в лицо, выбирая, где помясистей.

68 БОЛЬШОЙ КУСОК ПРАВДЫ