Ярость орла

– Нам нужно их осилить, иначе мы так и будем все время убегать. Да и, в любом случае, плато достаточно широкое, а мы превосходим их числом и, значит, можем окружить с флангов. Кроме того, у нас больше конницы, чем у них, значит, мы сможем напасть с тыла.

Я был уверен, что он уже продумал весь план предстоящей битвы.

– Римляне не слишком беспокоятся насчет нашего численного превосходства, – заметил Акмон.

– Но мы успели подготовить наших воинов, они умеют теперь сражаться так же, как римляне, вот и будем использовать их же тактику, – сказал Спартак. – Пакор, твоя конница готова к бою?

– Готова, мой господин, – гордо ответил я.

– Ну, мои фракийцы и германцы Каста тоже готовы.

– А галлы? – осведомился Акмон.

– Крикс – прирожденный боец, – ответил Спартак. – Дикий, конечно, но и он, и его люди жаждут убивать римлян, и мне такие воины нужны.

Мы стояли в темноте, рядом с дорогой горело всего несколько небольших костров, а я все думал, не пытается ли Спартак убедить самого себя, да и нас тоже. Из того, что я успел узнать, было понятно, что они с Криксом никогда не дружили, оставаясь лишь не слишком удобными союзниками. Галл никогда не оспаривал авторитет Спартака, но, как я полагал, это лишь вопрос времени, как скоро между ними начнутся столкновения. В равной мере лишь вопросом времени было и мое столкновение с Криксом. А пока что нам предстояло победить римский гарнизон и разгромить их войско.

Ночь тянулась и тянулась, становилось все холоднее, дождь превратился в потоки воды, падающие с неба.

Глава 8

В ту ночь никто не спал, и когда занялась сероватая и влажная заря, у всех болели мышцы, ноги и руки, и резало в глазах. Даже кони казались унылыми и стояли, низко опустив головы. Легкий ветерок лишь усиливал наше мрачное настроение, от него становилось холоднее. Стояла какая-то гнетущая тишина, поскольку войско, а также Спартак и его фракийцы уже несколько часов как ушли, и дорога, ведущая от моста, была пуста, если не считать нескольких несчастных собак, рыскающих в поисках пищи. Я велел искать все, что годится на топливо. Мы развели с полдюжины огромных костров, и вскоре пламя уже весело трещало, пожирая дерево. Нергал нашел пару фургонов со сломанными осями, их притащили к мосту, разломали и тоже бросили в огонь. Караульные стояли на страже, а остальные сидели, нахохлившись, у костров и пытались согреться. Потом мы вычистили лошадей, принесли воды из реки и накормили их. После этого приготовили себе завтрак – горячую овсяную кашу – и съели его. К середине утра мы почувствовали себя гораздо живее, а поскольку римляне пока что не показывались, я дал приказ сниматься с лагеря и двигаться вслед за нашим войском.

Выступили мы в полдень, сразу после того, как авангард римского войска показался на горизонте – длинная темная колонна легионеров, выступающих по шесть в ряд, направлялась по дороге к мосту. Я последним покинул мост, откуда до конца наблюдал за приближающимся неприятелем. Никакой конницы у них я не заметил, но был уверен, что мой главный противник, Луций Фурий, тоже где-то среди них. Я тронул Рема и присоединился к своим людям, рысью догонявшим задние ряды нашего войска.

Мы скакали примерно час, а потом спешились и повели коней в поводу, чтобы дать им отдых. Буребиста шагал рядом со мной. На небе собиралось все больше серых облаков.

– Римляне уже сегодня переправятся через реку, мой господин, – сказал он, с явным удовольствием предвкушая грядущую битву. – Тогда мы развернемся и побьем их.

– Ты, кажется, уверен в победе, – заметил я.

– У нашего войска хорошие командиры, не такие, какие были у меня. К тому же у нас есть конница, а у римлян ее нет.

– Какая-то все же есть, – напомнил я.

Он помотал головой.

– Римляне – пешие воины, они не видят в коннице никакого проку, разве что для разведки и для перевозки их жирных командиров. Мы, даки, и вы, парфяне, – прирожденные наездники, мы знаем, как использовать конницу и в бою, и вне поля боя. Вот поэтому мы и победим!

Его энтузиазм был так заразителен, что я прямо там решил, что произведу его в старшие командиры, как только состав моей конницы достаточно увеличится. Люди предпочитают идти в бой за уверенными в себе командирами.

Войско мы догнали после полудня и тут же увидели Акмона – он сидел возле дороги и жевал кусок хлеба, а фракийцы шагали в ногу мимо него. Я подъехал к нему, а мои конники спешились и присели передохнуть по обе стороны дороги. Небо было по-прежнему затянуто тучами, солнца было не видать.

– Римляне подходили к мосту, когда мы оттуда отъезжали.

Он кивнул:

– Теперь они отправят своих инженеров и саперов строить помосты через разрушенные пролеты, а завтра двинутся по ним дальше. Они явно не спешат. Потому что, видишь ли, идут сражаться с рабами, куда там торопиться. Для римлянина драться с рабами, это все равно что чистить сортиры: грязная, неприятная, но необходимая работа. Они потому и расправляются с восставшими рабами так жестоко, что из-за них вынуждены пачкать руки.

– Тем лучше для нас, – заметил я.

Он прикончил свой хлеб и встал.