Ярость орла

Я-то знал, что нас ждет впереди: цепи и побои, рабский, скотский труд на земле. Мне не хотелось, чтобы они совсем упали духом, но они же должны понимать, что мы теперь рабы и у нас нет надежды на побег. Да, побег! Мы уже не раз потихоньку обсуждали, как мы убежим, но правда заключалась в том, что чем дальше нас увозили от Парфии, тем меньше оставалось возможностей для успешного побега. Римляне ведь не дураки. У каждого из нас кандалы на руках и ногах, мы все скованы одной цепью. Охранники следят за нами, как сущие ястребы, и каждый день проверяют оковы. А мы здорово ослабли и все силы отдавали тому, чтобы оставаться в живых, а вовсе не обдумыванию сложных планов побега. И в любое время стремились только к одному – отдохнуть, а еще лучше – поспать. Уплыть в благодатный сон, хоть на время сбежать от того кошмара, в котором мы пребываем.

На следующее утро нас подняли рано. Кукус пинком разбудил меня и ударом трости заставил подняться на ноги. У него уже появилась новая трость, он разжился ею, пока мы отдыхали. Центурион сильно хлестнул меня по лицу, отчего я кубарем покатился по полу. Гафарн и Нергал помогли мне встать обратно на ноги.

– Как тебе нравится моя новая трость, мой мальчик? – Кукус злобно улыбнулся. От него разило пивом: он явно здорово напился прошлой ночью. Он плюнул мне в лицо, потом развернулся и начал выкрикивать приказания своим людям. – Выводите этих ублюдков! Нам предстоит долгий марш до Нолы, а я хочу вернуться сюда не позднее чем через неделю!

Нас построили в подобие длинной колонны по трое, после чего охранники щитами вытолкали нас из помещения склада на дорогу. Утренняя заря только занималась, но в порту уже вовсю кипела работа. Через полчаса мы вышли из города и двинулись дальше по дороге. Римские дороги – это просто чудо строительного искусства: даже пребывая в жутко ослабленном состоянии, я не мог не восхищаться вложенным в них талантом и опытом инженеров. Дорога оказалась вымощена каменными плитами, уложенными плотно одна к другой, оборудована хорошо устроенными обочинами и канавами по обеим сторонам – для стока воды, как я понял. Сама мостовая была шириной около тридцати футов, а обочины – по десять футов или около того. Интересно, что по самой мощенной ее части шли только пешеходы, а ослики со своими тележками передвигались по обочинам. Я так и не понял, почему так, но был страшно рад, что эта мощеная дорога, прямая как стрела, по крайней мере, не затрудняла нам путь, а также тому, что день нынче прохладный. Нергал, Гафарн и я тащились в первом ряду неровной колонны, а впереди шагал Кукус и полдюжины его людей. По бокам колонну сопровождали другие охранники.

Справа от нас было море, а слева возвышалась огромная гора, я ничего подобного до сих пор не встречал. Она походила на гигантский зеленый шатер с плоской вершиной, и я не мог оторвать от нее взгляда. Мы теперь двигались по равнине, густо заросшей зеленью. Слева тянулись большие возделанные поля, на которых работало много людей, несомненно, рабов. Цепи, которыми были скованы наши щиколотки, волочились по каменным плитам, издавая металлический звон. Звук этот был довольно мелодичный, он даже слегка вводил в транс. Но внезапно меня вывели из этого полузабытья чьи-то крики. Сперва они были едва слышны, но по мере нашего продвижения вперед раздавались все громче, и скоро я увидел их источник. Впереди, примерно в четверти мили от нас, сбоку от дороги был установлен деревянный крест, на котором висел человек, отчаянно дергаясь и извиваясь от боли. Когда мы подошли поближе, то увидели, как легионер, отчаянно спеша, прибивает ноги человека гвоздями к поперечному деревянному обрезку, приколоченному к вертикальному столбу креста. Прибитый человек громко вопил от боли при каждом ударе молотка, а гвоздь все глубже вонзался в дерево. Когда легионер закончил свои труды, мы были всего в сотне ярдов от этой сцены, и я разглядел, что рядом на земле лежит еще один человек, а его руки двое воинов прижимают к поперечине креста. Командовавший ими римлянин был точно в таком же шлеме, как Кукус. Он велел своим людям остановиться, когда его приветствовал коллега-центурион.

– Привет, друг! Я центурион Кукус. Сопровождаю этих уродов в поместье легата Тремелия возле Нолы. А это что, вы тут так развлекаетесь?

Второй центурион подошел к нему, и они пожали друг другу руки.

– Центурион Секст. Это беглецы из Капуи. Мы их вчера поймали, и их приказали распять здесь.

– Из Капуи? – переспросил Кукус. – Но это же далеко отсюда!

– Их там целая банда сбежала, и они теперь засели на Везувии, вон там, – Секст указал на гору с плоской вершиной. – Меня послали вместе с претором Клодием Глабром вымести их оттуда и уничтожить.

Распятый стонал от боли, и это, кажется, раздражало Секста. Он ткнул пальцем в легионера с молотком:

– Вбей ему еще один в ногу, раз он так разорался.