Ярость самурая. Том 2

Да я отдал бы любые деньги, чтобы вернуть людей, которые мне уже стали родными!

А что если такое послание есть, а я его банально не увидел?

И я снова поспешил осмотреть дом. Но теперь я искал не только людей. Я искал записку или письмо.

Пока ходил из комнаты в комнату, подумал: может вызвать полицию?

Но тут же откинул эту мысль. Во-первых, в фильмах похитители предупреждали, чтобы родственники не обращались в полицию. Они конечно же обращались, и преступников ловили. Но обычно это приносило проблемы.

Второй довод против был из моего опыта общения с полицией уже тут, в Японии, после того, как я убил Кирино Кайбитсу. Тогда полиция пыталась закопать меня по полной. И если бы не отец, фиг бы я сейчас находился здесь!

Отец! Сердце снова сжалось от бессилия.

Я слишком плохо знал этот мир, и мало на кого мог положиться. На отца мог. Но сейчас он сам нуждался в моей помощи.

Позвать друзей? Вряд ли они помогут.

И тут я услышал стук копыт по деревянному настилу дорожки.

Выскочил в сад.

По дорожке не спеша ехал Джинома. Верхом на нём был Акаи Акума, а перед ним сидел закутанный с головы до ног человек.

Джинома подъехал ко мне, остановился. Акаи Акума спешился, а потом помог спуститься пассажиру. По тому, как бережно Акаи Акума поддерживал человека, я понял: тот или ранен, или болен.

– Помоги! – сказал самурай, и я поспешил подставить плечо раненому.

Я был рад самураю. Пусть он и привёз с собой ещё кого-то. Зато больше я не был один.

Вдвоём мы отвели лёгкого как пушинка человека в мою комнату и помогли лечь на мою кровать.

– Принеси воды! – приказал самурай, и я побежал на кухню за водой.

Уже набирая в стакан воды, подумал: самурай дух. И Джинома дух. А человек – человек. Из плоти и крови! Как Джинома мог везти его?

С другой стороны, я же мог летать на Боне?

Но Боню Такео облучал каким-то излучением, и он может переходить из духовного мира в физический и обратно. А тут как смогли?..

Но сильно раздумывать было некогда. Я набрал воды и поспешил в свою комнату.

Тем временем Акаи Акума снял с незнакомца плащ, и я увидел измождённого паренька с белыми давно не стриженными волосами.

Мне очень хотелось узнать, кто это и как его привезли, но я нутром чувствовал, что сейчас вопросов задавать не нужно. Придёт время и Акаи Акума сам всё расскажет, тем более, что он обещал.

И действительно, после того, как паренёк попил воды, Акаи Акума заботливо укрыл его одеялом, повернулся ко мне и сказал:

– Я вижу, они перешли в наступление.

– Ты про то, что похитили моих родных? – уточнил я.

– Да, – подтвердил самурай.

Мне хотелось вытрясти из самурая всё, что ему известно. Вместо этого я терпеливо ждал объяснений. И Акаи Акума не стал тянуть.

– Я обещал тебе всё рассказать, – начал он. – Эта история началась очень давно…

– Ещё в те далёкие времена, когда Амэ-но Тадзи одарил четырёх? – съязвил я.

Мне надоело выслушивать все эти бесконечные истории. Я должен был освободить своих близких. И чем быстрее, тем лучше.

Акаи Акума удивлённо посмотрел на меня и спокойно ответил:

– Не настолько давно…

– Уже лучше, – усмехнулся я, давая понять, что слушаю.

Хотя на самом деле мне хотелось его придушить – мне нужно было спасти родных, а он тут зубы заговаривает!

– Это произошло двадцать лет назад, – сказал самурай.

И вдруг я догадался, кого именно привёз самурай.

– Кашиноха… – прошептал я, садясь на стул около рабочего стола.

– Я не ошибся в тебе, – удовлетворённо произнёс Акаи Акума. – Это действительно Кашиноха.

И я понял, что теперь уже хочу услышать эту историю, тем более, что интуиция подсказывала: она имеет непосредственное отношение к исчезновению моих близких и поможет мне вернуть их.

– Рассказывай! – попросил я самурая.

– Двадцать лет назад божественный мудрец Таикен Са сделал предсказание. Он сказал, что равновесие между миром духов и миром людей будет нарушено. И тот, кто сделает это, превратит дубовый лист в меч и пронзит этим мечом первого врага.

– И все подумали, что это Кашиноха? – скорее констатировал, чем спросил я.

– Да, – подтвердил Акаи Акума. – Все подумали на Кашиноху. Я тоже подумал на него. Особенно, когда он начал учиться укрощать свою ярость, и у него стало получаться. Я не был его духом. Но захотел служить ему. Я хотел стать духом избранного, чтобы быть духом великого клана, – Самурай горько усмехнулся. – Да-да, мной руководило тщеславие, и я нарушил кодекс самураев.

– Гордыня самый тяжкий грех, – вспомнил я изречение из прошлого мира.

– Что? – переспросил самурай. Но потом подтвердил: – Тщеславие – величайшее зло. Оно разрушает незаметно, и человек ради тщеславия предаёт не только других людей, но и себя.

– И ты предал Кашиноху? – догадался я.

Самурай коротко кивнул. А потом продолжил:

– Я вызвался защищать Кашиноху. Он понадеялся на меня. И…

Акаи Акума замолчал.

Я не перебивал его, понимая, что, возможно, это первая исповедь в жизни самурая.

Наконец, Акаи Акума продолжил: