Ярость(сборник)

— Молись, чтобы не было необходимости в этом шаге, — проронил незнакомец. — Лорд Ганелон, неужели ты и меня забыл?

— Он забыл тебя, лорд Матолч, — опередила меня Эдейри. — По крайней мере в этом облике.

Матолч — волк. Способный менять обличье. Он усмехнулся.

— Советом решено: сегодня вечером — шабаш, — громко сказал оборотень. — Лорд Ганелон должен приготовиться к тому, чтобы принять в нем участие. Однако посвятить его — забота Медеи, и она интересуется: проснулись ли вы, лорд Ганелон. Я вижу, вы бодрствуете, и ничто не может помешать нам пройти в ее покои.

— Готов ли ты отправиться с Матолчем? — спросила меня Эдейри.

— Почему бы и нет? — ответил я. Рыжебородый вновь усмехнулся.

— А ты действительно многое забыл, лорд Ганелон. Во времена, предшествовавшие твоему исчезновению, ты никогда не допустил бы, чтобы я оказался за твоей спиной.

— Но и у тебя хватило разума, чтобы не вонзить в его спину остро-отточенный кинжал! — поспешила пресечь возможную ссору Эдейри. — Стоило бы Ганелону воззвать к Ллуру, и ты тотчас же подвергся бы справедливому возмездию.

— Я пошутил, — небрежно молвил Матолч. — Мой враг должен быть достаточно силен, чтобы я стал с ним считаться.

Так что я подожду часа, когда к тебе вернется память, лорд Ганелон. А пока должен признать, что Совет оказался в незавидном положении, и мы нуждаемся в твоем содействии точно так же, как ты — в нашем. Итак, идешь ли ты к Медее?

— Иди с ним. — Эдейри сделала один шаг в мою сторону. — Опасности нет — рычание и клыки волка несопоставимы, даже если он не в Кэр Ллуре.

Мне показалось, что ее слова таили скрытую угрозу. Пожав плечами, Матолч отодвинул тяжелую портьеру и посторонился, пропуская меня вперед.

— Мало кто осмеливался угрожать оборотню, — сказал он через плечо.

— Я осмеливаюсь, — раздалось из-под капюшона.

И я вспомнил, что и она принадлежала к мутантам, хоть и не была ликантропом, подобно рыжебородому оборотню, который устремился следом за мною, лишь только я вышел в коридор.

Так кто же ты Эдейри?

Матолч и Медея

Ощущения мои можно сравнить с эмоциями заблудившегося в густом тумане человека. Я так и не смог решить для себя, наяву ли все это происходит или во сне. От нервного шока притупились все мои чувства, и я потерял способность логически мыслить. Самые обыденные мысли переполняли мой мозг и ничто вокруг не вызывало во мне тревоги. И это несмотря на то, что прошло менее суток, как я покинул привычный мне мир.

Но к моему немалому удивлению что-то знакомое было в этих сводчатых залах с белыми стенами, которые я пересекал вместе с Матолчем. Знакомое точно так же, как и в простиравшемся до горизонта сумрачном лесном пейзаже — им я любовался из окна отведенной мне комнаты, ежась от холода, исходившего от плаща Эдейри.

— Эдейри — Медея — Совет.

Я чувствовал весомость этих слов, будто в иные времена они отложились в моей памяти, оставив глубокий след.

Подпрыгивающая, стремительная походка Матолча, широкий размах его мускулистых плеч, хищная улыбка на полных губах — все это было не ново для меня.

Матолч пристально наблюдал за мною, скосив слегка свои желтые глаза. Внезапно он остановился перед красной портьерой и, помедлив немного, отодвинул ее в сторону, приглашая войти.

Я сделал всего лишь один шаг и остановился, застыв в ожидании.

Матолч кивнул головой с довольным видом, лицо его при этом так и не изменило своего вопросительного выражения.

— Значит, ты кое-что помнишь, лорд Ганелон?! Достаточно, чтобы прийти к выводу: за этой портьерой не могут скрываться покои Медеи?! И все-таки войдем сюда на минуту, мне необходимо поговорить с тобою наедине.

Только оказавшись на ступеньках винтовой лестницы я осознал, что до сих пор мы общались с оборотнем на языке, ничего общего не имеющем с английским. Но я отлично понимал его.

— Проходи, Ганелон!

Мы очутились в комнате округлой формы с прозрачным потолком. В насыщенном дымом воздухе устоялся неприятный запах неостывших углей, продолжавших тлеть в самом центре комнаты на жаровне с тремя бронзовыми ножками. Матолч указал мне на кресло с красной обшивкой.

— Интересно, многое ли тебе удалось вспомнить? — спросил он.

— Совсем немного. — Я сопроводил свои слова отрицательным жестом. — Но достаточно… чтобы не доверять тебе полностью.

— Значит искусственные воспоминания землянина, наложенные на твою память, все еще сильны. Гэст Райми предупредил, что в итоге ты вспомнишь все, но на это потребуется немало времени. Фальшивая запись в нейронной оболочке твоего мозга сотрется и обнажится первоначальная, истинная. Но на это нужно время.

"Как реставрированная икона, — подумал я. — Слой краски поверх другого. Не знаю, предстоит ли мне стать Ганелоном, но пока что я остаюсь Эдвардом Бондом".

— Интересно, — сказал Матолч, поглаживая рыжую бородку, — ты провел около двух лет вдалеке от нас. Не изменился ли ты окончательно и бесповоротно? Прежде ты всегда… ты ненавидел меня. Ганелон, ненавидишь ли ты меня по-прежнему?

— Нет, — ответил я не колеблясь. — Чувство, которое я испытываю в твоем присутствии, можно охарактеризовать как недоверие.