Ярость Тёмного (СИ)

Бьор тут же захохотал, хлопнув меня по плечу. Да так, что я чуть не поперхнулся закуской.

Я вышел на улицу.

Прохладно. Сумерки плавно переходили в ночь. В траве неподалеку стрекотали кузнечики… или цикады. В окнах то тут то там начал появляться свет от горящих лучин. Но видел я перед собой другое: лица дочери и жены. Тех, кто сейчас нуждается в моей помощи.

— Привет, — услышал я над ухом шепот Кэти. Повернулся и она тут же впилась в мои губы.

Я мягко отстранил ее:

— Послушай, может не сегодня? У меня еще тренировка.

И на секунду я заметил, как в ее глазах промелькнула обида. Она надула пухлые губки, отвернулась, но затем бросила:

— Ну, проводи хотя бы до дома.

Я косился на фигуру Кэти, голова кружилась от упущенных перспектив поваляться с ней на сеновале, и предательски выпирал орган, который стеснял мои движения. Что не могло не броситься в глаза этой красотке. Но чары соблазнения Кэти все-таки истончились. У меня уже есть та, которую я выбрал среди остальных миллионов. Та единственная. Я не предатель.

Всю дорогу Кэти говорила о том, как ей хочется вновь в столицу, рассказывала о Западных землях в целом. Я лишь изредка вставлял пару слов, но был не с ней.

Когда я подошел к своей хижине, увидел небольшой костер в поле за домом. И двинулся туда.

— Садись, — Бьор сидел у костра и ворошил угла какой-то кочергой. — Ну что, я могу тебя поздравить!

Я присел на большое поваленное бревно.

— Что-то изменилось, — ответил я.

— Еще бы! — вскрикнул Бьор, протягивая мне глиняную кружку и щедро наливая своей медовухи. — Давай, за Тёмного Ивара!

Я аж икнул:

— Ты уверен? И что это значит?

— А то и значит — наш план удался на славу. Ты прошел испытание! И теперь Тёмный, — ответил дворф, и добавил невзначай. — Кстати, демон в тебя уже вселился?

— Если и так, то он еще тот конспиролог.

— Странно, — задумчиво ответил Бьор. — Хотя ты ж без печати, так что жди в любое время.

— Ты уверен, что это произойдет?

— Уж поверь мне, — кивнул дворф и чокнулся со мной бутылкой, сделав большой глоток из горла.

Поленья костра еле слышно потрескивали, неподалеку шелестела под ветром трава. Если отбросить все, что было последние дни, можно даже подумать, что я в своем мире.

— А что у тебя за счеты с Верховным Инквизитором? — спросил я его.

— Да… Было дело. Он всю мою семью вырезал, в моем мире. А я пришел мстить. Тогда он был правой рукой короля. Дочь забрал в этот мир, чтобы сделать своей… наложницей… но ее нет уже в живых, — он смахнул со щеки скупую слезу.

Я сжал до боли кружку. Многое же ему пришлось пережить.

— Тогда я поклялся, что убью его, — продолжал дворф. — Но на меня повесили убийство короля. И вот я тут, пью с тобой свое пойло. А, точно, еще чуть не умер по дороге в деревню. В итоге произошел откат, и я очнулся здесь, в доме Дорны, с нулевым уровнем, вот ровно как и ты недавно… Вместо 50-го.

В этот момент я протянул руку Бьору, и он удивленно посмотрел на меня. А затем мы обменялись рукопожатием.

— Обещаю, как найду своих, обязательно займусь этой сволочью! — ответил я, смотря в его глаза, которые были переполнены скорбью и тоской по ушедшим близким.

Он через силу ухмыльнулся:

— Найдем вместе. Я помогу тебе.

* * *

Человек в белой мантии смотрел в большое витражное окно своей башни и хищно раздувал ноздри. Первая ситуация за последние 100 лет, когда он так напряжен. И первая ситуация, когда он не может доложить Верховному об этой проблеме. Все потому, что тот пока ничего не знает. А если узнает…

Он сжал руку в кулак и бокал с вином рассыпался на осколки. Пара капель крови успели капнуть на пол, прежде чем регенерация залечила несколько глубоких порезов.

На пустом месте провалилась обычная процедура Инквизиции. А всего лишь надо было привлечь внешников в Дреалию. И та завершилась фиаско. И вот сейчас он пожинает плоды своих тупых слуг: не могут найти какого-то паршивого внешника. Мало того, что он попал в этот мир без регистрации, так еще умудрился за два дня стать тёмным! Уму непостижимо!

А уж он-то как никто другой знал, что следует делать с тёмными. Таких давить надо в зародыше. Что он и пытался делать все это время. И что будет, если забыть об этом, тоже понимал. Его мать с отцом сгорели заживо в черном пламени одного из таких ублюдков, оставив его сиротой. Он выживал, выгрызал глотки, падал и вновь поднимался, борясь за право быть на вершине мира. И добился многого.

Теперь никто в Вулкане не может даже посмотреть косо в его сторону. Иначе любого ждут предсмертные конвульсии на костре или, что еще страшнее, в кристальных тисках. О, это великое творение Мастера Пыток — сколько оно ему дало послушных рабов!

Правой рукой он нервно теребил золотую пуговицу на своей белоснежной мантии. Всегда так делает, когда что-то идет не так. А планы он выстраивать умел. И ревностно следовал им.