Ярость Тёмного (СИ)

— Расскажи, почему ставят метки всем внешникам? — задал я очередной вопрос. — Я не о тёмных говорю. А вообще…

— Для контроля, — ответила Элен. — Все внешники прокачиваются очень быстро, но живут здесь мало. Поэтому, когда они попадают сюда, проходят отбор. Самых способных прокачивают и пускают в опасные рейды, добывая редкие вещи или артефакты. Более бестолковых прокачивают — и отправляют на арены. Ну это как развлечение для богачей, которые смотрят бои и делают ставки. А… есть еще батарейки, которыми питается Система. Я не знаю, как это происходит, но суть ты уловил. Потом они умирают. И им на смену приходят другие.

— Что ты все объясняешь? — рыкнул Дикон. — Ему скоро будет все равно!

— А ты против? — усмехнулась Элен и в ее глазах заблестели озорные огоньки.

Между ними явно что-то было. Вояка прямолинейный, как танк, и не скрывает ревность, а эта девчонка играет на его нервах, как на струнах арфы. Причем так искусно, что я даже снимаю перед ней шляпу.

— А тёмные… — продолжила она, покосившись на меня. — Для арены они не доросли. Какие из них воины? Пока будут призывать сущностей или колдовать над своими котлами, получат фаербол, либо меч под ребра. Поэтому Система их больше использует как рабов, производящих зелья. Да и вообще — их бы никто и пальцем не трогал. Но вот возьми один из тёмных, и скажи: «А давайте, братья, соберёмся и нападем на столицу!»

— Темные маги — зло, получается?

— Ну а как иначе? Многие называют это Малой Великой войной. Дофига мелких стычек и одно большое сражение. Неделя — и вновь тишина и спокойствие. Когда это закончилось — светлые маги начали вылавливать тёмных по всей Дреалии. Почти всех уничтожили, многим сожгли память. И многие остальные маги попали под раздачу.

Я тут же вспомнил того старика в подворотне. С выжженной памятью, лишенным статусом, и подорванным здоровьем… Гуманно, ничего не скажешь.

Наконец, мы дошли до привала. Довольно уютное местечко. Лес остался позади нас, и мы стояли на открытой местности, которая выходила к озеру. Оно было таким большим, что на горизонте кое-как просматривалась полоска берега.

Дикон ушёл в лес, а Грэм что-то уже рассматривал в зарослях травы, недалеко от берега. Юный натуралист, тоже мне. Элен возилась с жилищем, напоминающем большую палатку. Расправила сшитые грубыми нитками шкуры в виде тента, и сейчас вбивала деревянные заостренные колья, которые держали всю эту конструкцию.

— Э, любитель природы! Помог бы девушке, — окрикнул я Грэма, и тот, оторвавшись от своего дела, подошел ко мне. Затем бросил враждебный взгляд, но не решился мне ответить. И направился к пыхтевшей над обустройством привала охотнице.

— Извини, я там нашел одну редкую бабочку, — пробормотал он Элен, забирая у нее из рук большой деревянный молоток. — Впрочем, неважно… Дай помогу.

Как он еще выжил в этом опасном мире? Посох еле в руках держит, а ему все бабочки, пестики-тычинки.

— А почему просто не взять из инвентаря еду? — спросил я, наблюдая, как к нашему лагерю приближается следопыт и тащит в руках убитую дичь.

— Твою съели в первый же вечер. Накинулись все, словно стая голодных волков, — ответила Элен. — А так, конечно, взяли. Но вяленое мясо против свежего жареного — не конкурент.

— Подстрелил двух зайцев, — выдохнул воин, бросив тушки возле костра, и злобно покосился на меня. Он что, опять ревнует?

— А вещи мои из инвентаря все растащили? — как бы между прочим спросил я.

— Да. Не надейся. Подчистую смели все твои накопления. Это уже добыча, не твои вещи. Так что забудь, — ответила Элен. — Я б на твоем месте лучше о своей шкуре думала.

То, что я огорчился, ничего не сказать. Но все травы я соберу. А вот оружие — жаль. Хорошие мечи были.

Через минут сорок мы уже ели зажаренного на вертеле зайца. Мясо было слегка жилистым, но, несмотря на это, очень вкусным.

Я вновь погрузился в мысли о жене и дочери. Где они? Что с ними сейчас происходит?

Посмотрел на карту, где светился желтым маячок. Дочь в Нижнем Вулкане, и я скоро буду там. Вот только надо подумать как вырваться. Насколько я понял, отпускать меня никто не собирается. Значит надо придумать, как вырваться. Вот только избавиться бы от этих треклятых наручников.

В лицо ударил порыв ветра, принеся с собой какой-то затхлый запах. На небо наползли тучи и сгустились настолько, что казалось еще немного и рухнут на нас сверху. В густых зарослях перестала копошиться какая-то мелочь. Природа будто замерла, ожидая чего-то. А над лесным массивом по другую сторону озера начали беспокойно летать стаи птиц.

Лишь только Дикон храпел в «палатке». А у самой кромки воды что-то изучал «юный натуралист». Мне даже показалось, что он разговаривал с какой-то букашкой или растением. Вот до чего жизнь его довела. Ведь, по сути, сам с собой разговаривает.

Элен смотрела в сторону озера, думая о чем-то своем.

— Руки затекли, — пожаловался я, и она окинула меня недовольным взглядом. В ее глазах отражался огонек потухающего костра.

— Терпи, тёмный, — охотница встала и направилась в сторону редких кустов справа. — Пойду-ка прогуляюсь. Хотя подожди…