Ярость воды

– Тысячи лет назад… – крикнула фигура сквозь шум; голос был глубоким и хриплым, но слышался отчетливо, как будто слова проникали прямо внутрь меня, – когда наконец выяснилось, что Земля не плоская и потому не может плавать в воде, к исследованиям подключились другие греческие философы. Основываясь на новых выводах, они исключили воду как основной элемент – остальным трем следовало иметь такое же значение. Эмпедокл назначил божество каждой из четырех стихий – воды, огня, воздуха и земли соответственно. Имея божественную природу, они должны были быть элементами, которые существуют вечно, а следовательно, и источником всех других субстанций. Верховному олимпийскому богу Зевсу присвоили огонь, считавшийся самым могущественным среди стихий. Его жена Гера владела воздухом высоко наверху, а богу Аиду, стерегущему ад, отдали землю, ибо он находился под ней. Водой, конечно, владел морской бог Посейдон. Именно такое объяснение народ Древней Греции нашел тому, что не способен контролировать четыре силы природы. Кроме того, со стихиями стали ассоциировать некоторые человеческие качества. Таким образом огонь символизировал целеустремленность, силу воли, воздух – разум, рациональное мышление и знание, вода – многообразие чувств и интуицию, а земля – защиту и постоянство. По индивидуальным свойствам каждую стихию также по-своему связали со временем. Огонь был ориентирован на будущее, а воздух предпочитал останавливаться и анализировать настоящее. Земля цеплялась за известное, за рутину и за прошлое, а текущая вода, которая всегда находилась в движении, искала ответы в прошлом, чтобы продолжать свой путь. В течение нескольких сотен лет людей удовлетворяло подобное объяснение, но со временем вера в богов постепенно ослабевала. В итоге потребовалось новое толкование стихий, которое сделало бы их более осязаемыми для человека. Платон присваивал каждому элементу твердое тело, Аристотель добавлял свойства – «сухой», «влажный», «теплый» и «холодный», так что два элемента всегда находились в прямом противоречии друг с другом, в то время как два других вели себя как союзники по отношению к ним. Кроме того, Аристотель предположил, что должен быть еще один, пятый, родительский элемент. Элемент, составляющий начало и конец. Квинтэссенция.

К концу повествования голос становился все тише, и последнее слово прозвучало практически неслышно. Когда воцарилась тишина, малыш позади нас вскочил со своего места.

– Но что дальше? – прошептал он матери. – Что делает пятый элемент? И какое это имеет отношение к истории?

Фигура на скале низко поклонилась, а пассажиры вокруг меня начали хлопать в ладоши.

– Если хотите послушать продолжение – завтра в половине пятого я буду возле рыночной площади на юге города. Ищите красный капюшон.

Женщина подняла камеру, чтобы сфотографировать фигуру, а экскурсовод тут же сунул весло в воду, и гондола снова пришла в движение.

– Юная леди! – крикнул он, подняв палец. – Рассказчики не любят, когда их фотографируют.

Она смущенно отложила фотоаппарат и повернулась назад. Услышанное продолжало крутиться в голове. Я слишком сосредоточилась на попытке их разложить по полочкам, чтобы бояться. А ведь люди вокруг явно наблюдали за мной. «Завтра днем, – мысленно повторила я. – Половина пятого на рыночной площади». Я не знала, что это мне даст, но история, похоже, не противоречила рассказу Эвелин.

В следующий момент нас больше не окружали высокие здания. Мне пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть мимо гребущего парня вперед. Река впадала в круглое озеро, наверняка не менее ста метров в диаметре. Посередине возвышался холм, на котором росла плакучая ива, чьи ветви тянулись к бурлящей воде. Я никогда не видела столько плакучих ив в одном месте, казалось, это единственные деревья, которые растут в этом городе.

Теперь я видела и другие лодки, по кругу огибающие странный остров.

Экскурсовод на мгновение обернулся.

– Следующая остановка – ноль! – крикнул он. – Мы находимся в точном центре города. Как и договаривались, делаем получасовой перерыв, после чего отправимся дальше на север.

Направив гондолу вокруг величественного дерева, он махнул рукой в сторону противоположного берега. Я следила за его движениями, и когда мы наполовину обошли иву, увидела возвышающееся над нами здание. Вчера мы подъехали с другой стороны, но темно-серый фасад, гигантская куполообразная крыша и изогнутые мосты, ведущие к воротам, были хорошо различимы. Мы оказались в штаб-квартире Омилии.

– К сожалению, частный университет закрыт для посещений, но не бойтесь фотографировать, – улыбнулся гондольер женщине, которая только что убрала фотоаппарат. – Я подожду здесь. Могу посоветовать, где лучше всего позавтракать.

Он остановился у небольшого причала рядом с другими лодками, а затем развернулся так, что оказался прямо передо мной. Когда парень подал руку, я позволила ему помочь мне.

– Нерон ждет тебя, – прошептал он, помогая мне выбраться на берег.