Ярость

Однако сегодня наступил новый день, непохожий на все остальные. Михаил чувствовал, что именно он сейчас совершает то самое важное, что превратит их доселе однообразную и полную трудов жизнь в искрометный праздник. Блестящая комбинация подсказана самим провидением. Опять же – коробка с деньгами у него. Часто, когда брат засыпал, Михаил вытаскивал ее из укрытия и подолгу вертел в руках перевязанные бумажными лентами банковские пачки, колупал их ногтем, нюхал и даже лизал на пробу. Деньги, заработанные у Дольфа, пахли вкусно и вселяли неведомую ранее уверенность. Так бы все и шло, рисовали бы они тихо и копили свои гроши, но однажды братья получили электронное письмо. Илья, никогда не подходивший к компьютеру, его даже не прочитал, а вот в голове Михаила возникла потрясающая идея. С тех пор прошел почти год, письма продолжали приходить, а в последние месяцы их стало так много, что все в них изложенное постепенно сложилось в инструкцию к действию, и план дальнейшей жизни стал проясняться. Михаилу осталось совершить одно невероятно сложное действие – извлечь из галереи заработанные деньги. Дело щекотливое и в чем-то даже опасное, поэтому он оттягивал с ним до последнего. Маленького росточка, но окрепший духом Михаил представлял себе проблему как прыжок в высоту. Вот он взлетает над стадионом и, движимый пружиной разгибающегося шеста, зависает в невесомости над дрожащей планкой. Еще миг – и он чемпион, ему зарукоплещут трибуны. Либо же он дрогнет духом, планка предательски ухнет вниз, а вместе с ней и он под свист трибун полетит на маты. Подкидышу-детдомовцу, заработавшему свои первые сто тысяч и ясно помнившему все нанесенные жизнью обиды, падать мучительно не хотелось.

Пока Илья сопел и фыркал в ванной комнате, Михаил перебрался в мастерскую и там ходил кругами, тер руками голову, думал и собирался с мыслями. Отступать от намеченного нельзя, но то, что прокричал Илья, чистая правда – выцарапать у Дольфа деньги будет ой как непросто. Не у кого даже просить совета. Друзей они так и не нажили. Всякий раз, когда Близнецов возили в галерею или куда-нибудь на выставки, Дольф так опекал и контролировал каждый их шаг, что за все два года они не завели ни одного знакомства среди огромного количества людей, желавших познакомиться.

С первого дня, после того как братьев поселили в этом доме, к ним были допущены всего лишь пять человек: сам Дольф, его длинноногая ассистентка Дина, финансовый директор галереи Роза Михайловна, куратор Горский и приходящая горничная Тося, убиравшая дом и готовившая братьям-художникам еду. Была еще группа безмолвных служащих, состоящая из врача, фотографа и водителя, но все они состояли у Дольфа на жалованье, и надеяться на их заступничество было глупо.

В тысячный раз проанализировав ситуацию, Михаил пришел к выводу, что остается одна надежда – как ни странно, надеждой был сам владелец фонда, таинственный человек, перед которым заискивающе вибрировал даже Дольф. Братья видели его иногда на разных выставках, но лично общались лишь однажды, и встреча запала Михаилу в память. Около года назад весь персонал галереи нежданно нагрянул в особняк и, вытянувшись в струнку, приветствовал седоватого красавца, явившегося лично познакомиться с новыми художниками. Сами они тогда ужасно сробели, но, несмотря на весь пафос своего появления, владелец фонда оказался удивительно прост: он был очень мил, пересмотрел почти всё из написанного, хвалил, давал советы и в конце концов уехал очень довольный новичками, увезя с собой во Францию несколько понравившихся картин. Помнится, Дольф тогда был без ума от радости, и на волне общей эйфории Роза Михайловна даже выдала братьям первые заработанные ими тридцать тысяч. Но, вспоминая сейчас эту встречу, Михаил понимал, что даже не деньги были тогда главным чудом, главное было в том, что ослепительный Виктор Андреевич оставил на заваленном красками столе свою визитную карточку, по счастью не конфискованную никем из галерейных сотрудников и которой Михаил дорожил теперь, как ключом от собственного счастья. Да, сегодня он поборет все сомнения, позвонит Тропинину и настоятельно попросит, вернее, потребует заступничества. Проект закончен – пора и рассчитаться. Окрепнув в этой уверенности, Михаил облегченно упал в кресло. Огромная стена мастерской была сплошь завешена полотнами «Картины Жизни». Непрерывный труд в течение полутора лет, без отдыха и перерыва, так измотал их, что, глядя сейчас на блестящие свежим лаком холсты, он едва не застонал.

– Миша! – Откуда-то из глубины дома голос Ильи казался игривым и вкрадчивым. – Миша!

– Чего тебе? Где ты?