Яртур

Теперь Яртуру стало понятно, почему Весень ушел с рахманом в Рипейские горы. С такими склонностями ему в родной Биармии долго не протянуть. Туры народ суровый, к распутству не склонный и вампирш, не говоря уж о вурдалачках, там на кострах жгут. Сожгли бы за компанию и Весеня, по наущению мудрых волхвов.

– А с навьями путаться не пробовал? – спросил Яртур.

– Упаси Велес, – всплеснул руками боярин. – За версту их обхожу. А ты по какому случаю к нам прибыл, мечник? Прежде я тебя в замке не встречал.

– Княжич Яртур меня прислал. Есть у него предложение к Слепому Беру.

Весень вздохнул и вновь потянулся к глиняному кувшину, стоящему на столе:

– Меня сомнение берет, мечник, как это тебя через наши заставы пропустили? И имени своего ты не назвал.

– Шемякич сын Кудри, – представился Яртур.

– Так ты друд! – То ли от испуга, то ли от удивления Весень едва вновь не выронил кубок, наполненный до краев.

– И что с того? – усмехнулся гость. – Обернулся лебедем и перепорхнул через стену. А если обычным путем к вам добираться, так, чего доброго, либо ноги отобьешь, либо голову потеряешь.

– Ну, задам я жару грифонам, – прошипел в ярости Весень. – Совсем обленились подлые твари. Это надо же – друда пропустить в замок! А в башню ты как попал?

– Мышонком обернулся и проскочил мимо псиглавцев, – усмехнулся Яртур.

– Шутишь все, – покачал головой биармец. – Твое счастье, друд, что ты прибыл от княжича, а иначе не уйти бы тебе отсюда живым.

– А почему Слепой Бер так к Яртуру благоволит?

– Так ведь сын Лады ему внуком доводится, – поделился с пришельцем Весень.

– Путаешь ты что-то, боярин, – покачал головой лже-друд. – Яртур – сын князя Авсеня.

Биармец хихикнул и покачал головой:

– Другому бы не сказал, но от сына вилы скрывать не стану – от Волоха зачала своего единственного сына княгиня Лада. И случилось это у священного камня по наущению двух ведунов, Баяна и Ерменя. Они обвели вокруг пальца и княгиню Ладу, и князя Авсеня. С тех пор Лада возненавидела и коварных ведунов, и сына Турицы. Это княгиня посоветовала Слепому Беру украсть княжну Олену, чтобы расстроить замыслы Баяна и Ерменя.

– А разве княгиня Лада бывала в этом замке? – нахмурился Яртур.

– Раза два, – подтвердил Весень. – Слепой Бер сумел оценить и красоту своей новой союзницы, и ее колдовскую силу.

Конечно, Весень мог и солгать, мог просто напутать, но его откровения заставили Яртура призадуматься. Княгиня Лада ненавидела князя Волоха, и в этом ничего удивительного не было, если вспомнить гибель ее отца и братьев под мечами беров. Князь Авсень о гибели тестя скорбел, но в ответ на призывы жены отомстить лишь разводил руками. Князь Арий, тоже далеко не во всем правый, не из-за угла был убит, а пал в битве вместе со своими сыновьями. А за павших в битве не мстят. Кроме того, орланы сколотам чужие по крови, и Авсень не вправе спрашивать за их смерть с беров. Княгиня Лада попробовала воздействовать на сына, но Яртур считал себя сколотом и тоже не собирался мстить за гибель чужого рода. В этом была главная причина его бесконечных ссор с матерью, почему-то считавшей, что материнская кровь выше отцовской. Когда-то много сотен лет назад так действительно было, но те времена давно миновали, и вспоминать о них никто не собирался.

– Значит, с твоей стороны возражений не будет? – пристально глянул Яртур на Весеня.

– Это ты о чем, мечник? – не понял боярин.

– О моей встрече с княжной Оленой, – пояснил Яртур. – Должен же я передать ей здравие от княжича и узнать, как она отнесется к его сватовству.

– Ну, раз такое дело, то я перечить не буду, более того, сам тебя к ней проведу, – криво усмехнулся боярин и, обернувшись к приоткрытой двери, ведущей, судя по всему, в ложницу, крикнул: – Велена, одежду мне.

На зов Весеня откликнулись сразу две красавицы. Если судить по их обнаженным телам, то это были вампирши, а уж никак не вурдалачки. Яртур невольно залюбовался и Веленой, и ее подругой, пока они помогали боярину облачаться в подобающий случаю наряд. Вампирши так соблазнительно крутили бедрами и трясли большими грудями, что княжич невольно пожалел о строгих правилах, не позволяющих ему, подобно Весеню, любить порченых женщин.

– Хороши? – подмигнул облизывающемуся мечнику распутный боярин. – Да за такую плоть никакой крови не жалко.

Еще немного, и Яртур согласился бы с Весенем. К счастью, переодевание боярина наконец-то благополучно завершилось, и он кивком отослал женщин. Кафтан на боярине был лазоревого цвета, рубаха – зеленого, штаны – синего, а сапоги – белого. Такое сочетание цветов показалось княжичу вызывающим, но он придержал свое мнение при себе и не стал огорчать биармца насмешкой.