Яртур

– Я принес этот дар богов людям, – вздохнул Коломан. – Но не я поместил его в Асгард. Многое в мире Яви зависит от людей, мечники, наверное, даже больше, чем от богов. И боги вовсе не обязаны отвечать за наши ошибки и преступления. Маг Сардар далеко не первый, кто пытается разбудить Аримана. Для этого использовались разные средства. Но, похоже, парс действительно обрел искомое.

– А зачем Сардару понадобился Ариман? – спросил Яртур.

– Людям свойственна самонадеянность, – покачал головой Коломан. – Сардару нужна колдовская мощь проснувшегося титана, и, вероятно, он думает, что сумеет с нею совладать. Я же сказал вам, мечники, что оболочка изнашивается, а божественная энергия вечна.

– Как победить Аримана? – спросил Яртур.

– Откуда же мне знать, мальчик, – горько усмехнулся Слепой Бер. – Ответ на твой вопрос знают только боги.

– Вий знает?

– Все может быть.

– Тогда проводи меня к нему.

– Ты хочешь пройти по Калиновому мосту?! – удивился Коломан.

– Но ты ведь прошел, – нахмурился Яртур.

– Я прошел потому, что Он звал меня, – рассердился рахман. – Я был слеп, а ты зряч. И ты идешь в Черную бездну незваным. Тебе не пройти по Калиновому мосту, Яртур, можешь даже не пытаться.

– Я мог бы выколоть себе глаза, Коломан, – усмехнулся княжич, – но, боюсь, в этом случае я не смогу одолеть Аримана. Ведь он зряч. И по твоим словам, видит одним оком лучше, чем все прочие двумя.

– Никто из простых смертных не сможет выдержать взгляд Вия, мальчик, – не сказал, а прошипел Слепой Бер. – Слышишь, никто! Он ведь не просто бог, он бог смерти!

– Но ведь Вий слеп?! – удивился Шемякич.

– Он не слеп, друд, у него просто тяжелые веки. Но ради вас Вий их поднимет, дабы увидеть смельчаков, осмелившихся потревожить его покой.

– Я не буду смотреть ему в глаза, – пообещал Яртур. – Я не хочу заглядывать в вечность. Пусть даст мне оружие против Аримана. Ведь титан его враг.

– Ты безумен, сын Лели, – вздохнул Коломан. – Но я укажу вам, юноши, дорогу в Черную бездну. Птица Могол отнесет вас туда. И вернет обратно. Если, конечно, вас отпустит Вий. Завтра поутру ждите Могола на крыше башни. А теперь идите, мне надо подумать. Жизнь моя может оказаться много короче, чем я полагал. О ваших жизнях я просто молчу.

Яртур с Шемякичем покинули покои рахмана не столько обнадеженные, сколько задумчивые. Встреча с Вием в любом случае не сулила ничего хорошего ни тому, ни другому. Даже если им каким-то чудом удастся пройти по Калинову мосту и вернуться обратно, все равно след Черной бездны навсегда останется в их крови. За помощь Вия потом придется расплачиваться всю жизнь, да и смерть вряд ли принесет им освобождение.

– Может, мне лучше пойти одному, Шемякич? – спросил Яртур, располагаясь с удобствами на ложе, которое когда-то принадлежало княжне Олене.

Друд ответил не сразу – он с видимым интересом изучал стены ложницы, разрисованные причудливыми узорами. Яртур последовал было его примеру, но ничего примечательного в росписи не обнаружил. Кажется, это были цветы.

– Я должен пойти, княжич, – откликнулся наконец мечник. – Я пойду, даже если ты откажешься от этой опасной затеи.

– Почему?

– Из-за отца и из-за матери, – спокойно ответил Шемякич. – Я хочу знать, за что Вий покарал их и почему проклятие, наложенное на родителей, распространяется и на сыновей.

– А в чем проклятие-то? – удивился Яртур.

– Мой отец был человеком, а я друд. Оборотень.

– Ну и что? – удивился княжич. – Я тоже был туром в стране альвов. Да и мало ли оборотней среди людей! Я всегда считал, что это скорее благо для человека, чем зло.

– Ты ошибался, Яртур. Не каждая женщина согласится стать женой друда, и не каждый мужчина назовет его своим другом. Для друда нет дороги в страну Прави, каким бы доблестным и благородным он ни был. И это несправедливо. Я хочу сказать об этом Вию.

– Просто сказать?

– Думаю, он поймет меня.

Яртур в этом не был уверен, но не стал огорчать друга. Странно все-таки устроен этот мир. Ведь многие завидуют Шемякичу и его соплеменникам. Да что там друды! Иные завидуют и волкодлакам с их способностью менять обличье. Яртур и сам был не прочь побывать в шкуре волка или лебедя. А вот теперь выясняется, что быть друдом – это несчастье.

– Все друды думают, как ты? – спросил Яртур.

– Нет, – не сразу, но ответил Шемякич. – Большинство думает иначе.

До Яртура наконец дошло. Вовсе не чувство справедливости двигает Шемякичем, а любовь. Любовь к Леле. Именно дочь княгини Майи, правнучка царя альвов Эльмира, отказала Шемякичу, потому что он друд. Но ведь альвы сами оборотни, и уж кому, как не Яртуру, это знать. Ведь он вступил в связь с альвийкой, которая превратилась в турицу.

– Это был морок, княжич, – покачал головой Шемякич. – И ты не был быком, и та женщина не была коровой. И грифона ты убил не рогами, а мечом.

– Но ведь и я видел! – возмутился Яртур. – Я видел свои копыта, я видел турицу, взалкавшую любви!

– А кого родит от тебя эта альвийка – быка или человека? – вперил Шемякич в княжича глаза, полные боли и ярости.