Ясень

Это был самый короткий путь к моему жилью. Праздник утомил меня, сделавшись к вечеру слишком вольным и шумным, и я просто сбежала, чтобы полюбоваться на закат: он растекался в половину неба, как пролитое варенье из вишни, тени делались лиловыми, а сбоку выбиралась из-за окоема рыжая лисица-луна.

Я медленно возвращалась к себе заборолами и, огибая квадратную угловую стрельницу, услыхала громкий голос. Первым моим порывом было вернуться, но я узнала Мэннора. Я осторожно высунула голову из-за угла: сестра сидела на парапете, прислонившись к зубцу спиной, подтянув к себе и обняв руками колени. Мэннор прохаживался рядом.

— Ты хоть рада мне?

— Да, очень.

— Не верится. Ты изменилась.

— Я оплакивала мертвых.

Мэннор молчал. А она продолжала ровным голосом:

— Ты видел, как людей кусают пчелы? Лезут под броню, под одежду. Люди распухают на глазах, делаются черными, воют и катаются по земле. Или когда кипящая смола сжигает кожу, волосы… А вон там, смотри, — она нагнулась, указывая — вон там плыли на надутых мешках из овечьих шкур те, кого Мелден послал в потайной ход: они должны были напасть изнутри, отворить ворота — там окошко под водой… А в переходе, куда оно ведет, мы поставили медвежий капкан… Они кричали тоже… А их расстреливали в упор.

Керин передернула плечами, точно замерзла.

— Это война…

— Да. Я понимаю. И если бы мы не сделали этого, они бы продолжали насиловать женщин и вспарывать животы мужчинам, оправдываясь тем, что служат Незримым. И все равно я плакала и по ним.

Она отвернулась в сторону серебрящейся, как меч, Ставы. Молчала.

— Странно…

— Что? — Мэннор подался к ней.

— Впервые ты говоришь со мной, как с человеком, не принимая все за пустую женскую прихоть.

Он принужденно рассмеялся:

— Ну да. Я бы и не осмелился. Ведь Старшинская Вежа дарует тебе должность воеводы Сарта со всеми привилегиями пожизненно. У меня будет вельможная жена.

Я распахнула рот: не скажу, какое заявление подействовало на меня сильнее. Мэннор же выдернул из-за пояса свернутую грамотку, распахнул небрежным движением, как давеча разворачивал Леське шубу. Закачались красные восковые печати. Особая важность.

Я вытянула шею, забыв, что меня заметят. И совесть не мучила: раз уж взялась подслушивать, должна узнать до конца. Керин читала, шевеля губами.

— Это несправедливо, — отчеканила она.

Мэннор сморщился:

— А когда девчонку без роду и племени равняют с именитыми мужами? Ясеню должно получить вперед за возможный урон. Это его право. А ну как отомстят Незримые?

— Прежде не мстили, — произнесла Керин раздумчиво.

— А Дракон? Да и раньше Ясень молчал, а нынче выставил войско против них.

— Так значит, это Ясень выставил?

— И снарядил.

— Это я его снарядила! — кипя от праведного гнева, заорала я.

— Наири!

— А разве не так?! — я оборотилась к Мэннору. — Ну, скажи! Эти жабы выжидали, чем закончится. А теперь примазываются. Сарт им нужен. Лакомый кус, ага? Так вот, подавятся! Наше войско — цена твоей крови, — сердито бросила я Керин.

Сестра озадаченно взметнула ресницами.

— Есть такой давний обычай, — неохотно произнес Мэннор. — Наири, не лезь. Ты глаза мне выцарапаешь.

— Есть за что, — пробурчала я.

— Вот что, — начала Керин, и мы немедленно замолчали. — Я не могу принять должность ясеньского воеводы, поскольку веду войско сражаться с Незримыми, а не завоевывать городу новые земли.

Она сердито топнула каблуком, выкрашивая плитку.

— Другое. Ясень делит шкуру неубитого медведя. Пусть спросит допрежь, променяет ли здешний люд на сытый кусок свою волю? Пойдет ли под руку Ясеня или захочет союзничать — и только?

Она вдругорядь топнула, словно впечатывая в нас каждое слово.

— Третье. Я тут не хозяйка и не мне одной решать. Соберу командиров — пусть думают. Грамотку-то дай…

Мэннор повиновался. На его лице писалось такое ошеломление, что впору было пожалеть беднягу: не получилось. Тут он сорвался с места и понесся вниз по лестнице. Та отозвалась утробным гулом. Я хмыкнула:

— Не горюй. Далеко не убежит. На ночь ворота заперли.

Золотоглазая потерла щеку:

— Боюсь, здешним весям зиму не выжить без Ясеня. Ох, не знаю…

Утренняя стынь попыталась подлезть в меховую безрукавку, холодом ударила по ногам. Но пока я оббегала военачальников, зовя на совет, согрелась — даже слишком.

В хлопотах не успела заметить, как развиднелось, и, пропуская мимо себя по узкому мостику широко зевающих Флену, Мирну и Леську, я затушила о кладку походню и тоже от души зевнула, прикрывая ладонью рот. Тряхнула волосами — все, готова сражаться.

Сидящие вокруг стола с удивлением поглядывали на меня и друг на друга, украдкой зевали. Гент и Гино одинаково терли небритые щеки. Привалясь к стене, тихонько всхрапнул Ратма. Этот глазастый, где присядет, там и заснет — соня известная. Лаймон, тот, наоборот, щурится и светлыми бровями двигает, чтобы не спать. Гротан с Велемом почти на себе приволокли ковыляющего Шатуна: еще за закрытой дверью слышно было, как ругмя он изругал каждую ступеньку, а их до комнатки на верху вежи было немало. Герой обороны плюхнулся на лавку и громко выговорил Гротану: