Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи

– Пусть тот, кому понадобится моя помощь, трубит в свой медный рог, и я примчусь, как могучий ураган! – пообещал Ниамор на прощанье. – Я, Ниамор сын Брана, Медведь Широкого Леса!

Перед выходом, желая получше осмотреть местность, Арху сын Бранана поднялся со своими людьми на гору в самой вершине фьорда, но гора повела себя подозрительно и угрожающе: с ее вершины вдруг повалил густой едкий дым и стали сыпаться раскаленные камни. Решив, что здесь-то и укрылся враг, Арху Победоносная Рука, прикрываясь щитом и держа меч наготове, повел людей вверх по склону, но враг не показывался, а каменный дождь становился все гуще. Камни градом стучали по щитам и шлемам, и удары их были так ощутимы, что десяток оглушенных воинов остались лежать на мокрых камнях. Несколько брошенных наугад копий не достигли, по-видимому, никакой цели, и, когда камнем ударило прямо в лицо самому Арху, туалам пришлось отступить. У вождя оказался сломан нос и обожжена кожа на правой половине лица. Скрывая боль, как истинный воин, он все же повел своих людей назад.

– Там засели злые духи! – объяснил он ждавшим внизу. – Непохоже, чтобы там были люди.

Так выиграл свою битву единственный обитатель Аскефьорда, не пожелавший спасаться бегством, – бергбур из Дымной горы.

Сам Арху считал, что его раны ничтожны и не помешают ему сражаться, но остальные вожди единогласно решили именно ему доверить охрану кораблей. Ниамор со своим сыном и дружиной выбрал самую широкую тропу. Камни и сосны Фьялленланда дивились пришельцам, украшенным сверкающей бронзой: рослым, белокожим, с розовыми лицами и длинными рыжеватыми кудрями. Ровным строем шагая по каменистым тропам, с щитами на левой руке, похожими на сплошную стену, с копьями, поднятыми к небесам, они словно бы вышли из песни о древних героях, и молодые деревца трепетали, когда воины острова Туаль проходили мимо.

По пути дружины несколько раз останавливались: от основной тропы отделялись боковые тропки, иной раз на склоне холма показывались крыши усадеб. На опушке нашли пару коров: как видно, кто-то бросил их, спасая более дорогое имущество, или просто потерял в темноте. Коров забили, туши разделали и взяли с собой, чтобы потом поджарить на привале.

Враги, которых туалы искали, были не так уж далеко. Многие из беглецов уже остались у туалов за спиной, забившись с добром и скотиной в пещерки и овраги в глубине леса. Однако сидеть зимой в лесу без огня невесело, и большинство продолжало путь прочь от берега, надеясь, что так далеко в глубь чужой земли туалы забираться не станут. Но туалы, словно и впрямь были отлиты из бронзы, неутомимо шагали по горам, и свежие коровьи лепешки, время от времени попадавшиеся, указывали им путь.

Беглецы, обремененные скотом и пожитками, двигались медленнее, чем преследователи, но у них был выигрыш по времени в целую ночь, и потому первый день погони ничего не дал туалам. На ночь они расположились в одной из усадеб, которую нашли по столбу дыма над лесом. Хозяева ничего не знали о набеге и оказались застигнуты врасплох. Вдруг увидев перед своими воротами рыжеволосых воинов в бронзовых шлемах, с непривычными шестиугольными щитами, они настолько оторопели, что без сопротивления позволили пришельцам овладеть усадьбой.

Туалы испускали боевые кличи и размахивали оружием, переполненные жаждой схватки, но домочадцы бонда лишь разбегались, даже не думая дать отпор. Ослепленные блеском мечей, хозяева только жались к стенам, а руки их сами собой тянулись протереть глаза.

– Вы живые люди или духи? – только и сумел вымолвить хозяин, Стейн хёльд по прозвищу Крючок. – Уж не воинство ли светлых альвов явилось прямо с неба? Но почему – разве мы уже с ними воюем? Или я вижу страшный сон?

– Воистину страшен сон тех, кто попадется на пути Медведя из Широкого Леса! – подтвердил Ниамор сын Брана. Это странное прозвище в сочетании с непривычным, иноземным и не вполне понятным выговором укрепило Стейна в подозрении, что к нему явились оборотни. – И для тех, кто не покорится мне, этот сон станет последним и вечным!

– Нисколько не сомневаюсь! – пробормотал ошарашенный хозяин, на самом деле мало что понявший из непривычной речи туалов. – Я подчинюсь тебе, Бьёрн ярл! [10]

В усадьбе оказалось немало припасов, способных утолить голод уставшей за день дружины. Кроме того, тут наконец-то нашлись и цветные ковры, и несколько серебряных блюд, и даже один позолоченный кубок, правда маленький, казавшийся детской игрушкой в могучей лапе Медведя Широкого Леса. Однако он не побрезговал и такой добычей – «для приманки», как он говорил. Заняв все помещения усадьбы, включая сенной сарай, воины Туаля улеглись спать, накрепко закрыв ворота. Хозяева, вынужденные тесниться в хлеву, слышали, как странная женщина, пришедшая с чужаками, пела на дворе под звездами:

Именем Богини, Великой, Четырехликой,
Что правит в ночи, скрывая лицо…