Ясеневый турнир

Когда с формальностями было покончено и последнего гостя проводили на пир, Миртэл Тольберт позволил себе спуститься к остальным. Просторный зал с тремя огромными люстрами наверху, с каменными стенами, увешанными портретами правителей из дома Аегилль, встречал гостей музыкой. Менестрели натягивали струны, дураки бегали по залу, забавляя гостей. Стол был один – длинный и высокий, он мог вместить больше ста человек, однако и половина его не была занята. Во главе сидел князь Онор, рядом с ним расположился победитель – Аюдвин Амильтон, а с другой стороны брат – герцог Филтон Аегилль. Миртэл Тольберт занял своё место позади князя, и Онор Аегилль, будучи в прекрасном расположении духа, браво поприветствовал своего гвардейца.

Барон Эриц Рикмун налегал на вино, запивая горечь своего поражения. Братья Фоготы были сдержанны и учтиво общались с какими-то баронами из Глэндэля. Турин Эмельгем из Тиринбора выглядел подавленным. Он сидел рядом со своим маленьким племянником по имени Альвер, и глаза его были опущены. К вину и еде он не притронулся. Звучали тосты за князя Амильтона, за князя Легилля, за прекрасный турнир, за Эшторн, за Эндердаль. Пару раз кто-то даже крикнул «за короля», однако все восприняли это как шутку. Кто-то попросил Аюдвина Амильтона показать свой новый меч, но князь сделал вид, что не расслышал.

Члены Тайного Совета, все, кроме княжеского эмиссара Хенрика Буртона, восседали за отдельным столом, ибо титулов они не носили. Тэрион Аевард подозрительно косился на каждого гостя, Эдерис Бальмор – не обращая ни на кого внимания, поглощал перепелов и запивал их красным вином.

Вскоре в зале появился человек, лицо которого скрывал капюшон. По его синей робе стекали капли дождя, однако он довольно уверенно направился в сторону князя, и Миртэл Тольберт напрягся. Первый княжеский гвардеец преградил незнакомцу путь, взявшись за эфес своего меча, однако тот скинул капюшон, обнажив знакомое лицо. Лысый череп капеллана Гольвера Милатриса отражал свет сотни свечей. Он сделал вид, что не заметил Миртэла Тольберта, и гвардеец отступил, давая ход к Онору Легиллю.

– Ваше высокопревосходительство, – поклонился капеллан. – Я обязан отбыть из Ясеневого Города.

Онор Аегилль, уже порядком вкусивший вина, обернулся, глядя на Гольвера Милатриса снизу вверх.

– Куда это отбыть? – спросил он, жуя белое мясо. – У нас же пир.

– Вынужден заявить, что мои братья напали на след сбежавшего мага, – проговорил капеллан. – Сегодня утром он покинул столицу и отправился на юг по Грязному Тракту.

– Так поручите своим братьям гоняться за этим магом, – развёл руками князь. – Зачем вам лично этим заниматься? Присядьте, согрейтесь, выпейте вина.

– Должен заявить, что ситуация требует моего личного присутствия, – оглядываясь, проговорил Гольвер Милатрис.

Онор Легилль прищурился, изучая главу Ордена Духа и Меча. Он знал, что Гольвер Милатрис не станет размениваться по пустякам.

– Всё так серьёзно? – спросил князь.

– Да, – ответил капеллан, – с вашего позволения.

Он поклонился и покинул залу.

Глава XV

Из-за треклятого дождя он чихал уже второй день. Повозка, запряжённая плуговой лошадью, теперь с трудом преодолевала ухабы и колею Грязного Тракта. Дождь превращал главную дорогу восточного Эндердаля в непроходимые места. Амулет приятным теплом грел его грудь, и Фаруха спасало только это. Хотя, конечно, была ещё и Анли, да вот только в последнее время она сама не своя. Молчаливая, замкнутая. Барду показалось в какой-то момент, что она держит на него зло, но девушка развеяла его домыслы и, поцеловав его в лоб, уснула, накрывшись вымокшим плащом.

Фэриор Острич держал поводья, правя строго на юг. Они довольно быстро преодолели десять лиг по Грязному Тракту. Миновали Папоротниковое плато, пересекли границу с Тиринбором и уже были на подходе к Рэйнэбору. За последние два дня жизнь Фаруха кардинально переменилась. Когда Фэриор Острич сообщил ему, что бард является магом, Фарух едва не рассмеялся ему в лицо. «Какой же я маг? Всю жизнь скитался по закоулкам, отца не знал, да и мать у меня шлюхой была». Но маг лишь ответил: «Не важно. Ты подчинил себе огонь, а это означает только одно – ты, Фарух из Когорота, маг».

Фарух глянул на своего спутника. С капюшона его стекали капли, он молча правил повозкой, размышляя о чём-то своём. Бард перевёл взгляд на Анли и подсел рядом с ним.

– Мэтр Острич, – обратился он к магу как полагается. – Вы обещали рассказать мне о магии. Раз уж дорога долгая, почему бы не начать сейчас. У меня тысяча вопросов как о самом себе, так и о том мире, который был до этого скрыт от моих глаз.

Фэриор Острич тряхнул головой, скинув сотню капель наземь, и посмотрел на Фаруха своими чёрными глазами.