Ящер-3 [Hot & sweaty rex]

Думай, Винсент, думай. Видел же ты рекламные плакаты на трассе-101.

— В казино «Чумаш». Это где индейская резервация.

— Не знал, что там есть баккара, — говорит пожилой.

— Ну, у них там чего только нет.

Мужчина кивает, и я не могу понять, решил он, что я серьезный товарищ или придурок каких мато.

— Любишь баккару? — спрашивает он.

— Конечно, — говорю я. — Игра королей.

— Поло, — рычит Хагстрем. Теперь я могу четко различить его запах — палочка корицы и жженая соя.

— Прошу прощения?

— Поло — игра королей.

— А, — отзываюсь я. — Вообще-то я думал, что поло — игра богатых засранцев.

Тут Хагстрем опять презрительно фыркает, однако седовласый по-доброму усмехается.

— Брось, Нелли, не рычи, — говорит он. — Этот парень сюда поиграть зашел.

— Да, хотелось бы. — Я выуживаю из заднего кармана бумажник и достаю оттуда пару двадцатидолларовых банкнот. — Нельзя ли несколько фишек?

Хагстрем переглядывается с банкометом. В глазах у обоих — нескрываемое презрение. Очевидно, я допустил ляп.

— В зале баккары обычно играют на наличные, — информирует меня банкомет. — Возможно, вы хотите сыграть где-то еще.

— Нет-нет, — настаиваю я. — Наличные вполне подойдут. — Я швыряю двадцатку на столик. — У вас сдача будет?

Еще один выплеск презрения из глаз банкомета.

— Здесь минимальная ставка — пятьдесят долларов с руки.

Пятьдесят долларов с руки? Лучше бы я им какую-нибудь чертову квитанцию выписал.

— Конечно. Давайте приступим.

Банкомет вздыхает и толкает колоду карт в сторону Хагстрема.

— Ставки? — говорит он.

Хагстрем щелкает пальцами, и совсем молодой парнишка вдруг материализуется из полумрака в зале для баккары с толстым бумажником в руках. По его стремительному отклику и почтительным манерам я догадываюсь, что он простой солдат на учебе. Неужели мафия интернатуру содержит?

Парень вручает бумажник с наличными Хагстрему. Тот снимает сверху четыре купюры и подталкивает их к банкомету.

— Четыреста на дом.

Теперь все глаза на мне. Похоже, у меня осталось по меньшей мере два варианта — игрок или дом. Сейчас лучше всего особо не выпендриваться.

— Игрок, — говорю я банкомету. — Пятьдесят. Начнем помаленьку.

Банкомет не удостаивает меня никакого отклика, а вместо этого поворачивается к Хагстрему и кивает. Нелли принимается скрести стол рядом с колодой, водя длинным ногтем по мягкому сукну Постепенно сдвигая палец и не отрывая глаз от карт, он проводит вокруг них ленивый кружок.

— Ты правда думаешь, что это помогает? — спрашивает пожилой.

— Тихо, Дуглас.

— Знаешь, Нелли, сюда народ с какими только суевериями не заходит, а расклады всегда одни и те же.

Хагстрем не перестает скрести ногтем.

— Отстань, старик. Не гони.

Теперь мы все пленники предыгрового ритуала Хагстрема. Дожидаемся, пока приговор будет приведен в исполнение. В конце концов он отрывает руку от стола, приподнимает ее на два дюйма над сукном и медленно снимает верхнюю карту с колоды, гладя пластик, точно полуголую любовницу. Я немного удивлен тем, что игрокам во «Дворце Удачи» позволяют сдавать карты; в большинстве казино хозяева любят крепко держать подобные процедуры в своих руках. Пожалуй, так здесь улаживают преступные долги — отрабатывая их в казино; а по-настоящему паршивым игрокам приходится на парковке дежурить.

Хагстрем резко переворачивает карту. Восьмерка червей.

— Восьмерка, — объявляет банкомет, как будто мы все внезапно ослепли. Затем он без всякой помпы берет себе карту с верха колоды и кладет ее напротив карты Хагстрема. Четверка треф.

— Значит, игрок выигрывает? — спрашиваю я.

Хагстрем раздраженно вздыхает, но пожилой мужчина по имени Дуглас улыбается и сообщает мне, что со сдачей карт мы еще не закончили.

— Выигрывает ближайший к девятке, — говорит он, — после еще двух-трех карт.

— Конечно. — Я делаю паузу, надеясь, что он еще что-нибудь прояснит, но безуспешно. Приходится спрашивать самому: — Так двух или трех?

Тогда Дуглас продолжает пробегать список правил баккары, включая прибавление цифры на карте к другим цифрам, сопоставление этих цифр с какой-то другой картой, а также прикидку, стоит Луна в созвездии Девы или в твоей заднице. Я ни бельмеса не понимаю, но когда карты наконец сданы и игра завершена, до меня доносятся самые сладчайшие слова, какие только можно услышать в казино:

— Игрок выигрывает.

Сотня долларов скользит мне на колени. Пожалуй, я бы все-таки смог полюбить эту самую баккару, особенно если нет никакой нужды тратить время на то, чтобы действительно научиться в нее играть.

Через тридцать минут я врубаюсь в баккару еще меньше, чем раньше, зато мой выигрыш вырос почти до двух тысяч баксов. Скрежет зубов Нелли Хагстрема можно расценивать только как проявление дикой ярости, поскольку он прилично продулся, и к тому же его совсем не забавляет, что такой полный лох, как я, 90 процентов всего этого времени обставлял дом.

— Все, с меня хватит, — рычит Хагстрем, разрывая свои карты пополам и швыряя их на сукно. — Долбаное казино точно мухлюет…

Дуглас пытается его утешить.

— Брось, Нелли, о чем речь. В прошлый раз ты нас на сорок тысяч обул.

— А в этот раз я обратно все просадил.