Ящик Пандоры

— У вас все так же тепло? — спросила Марина.

— Днем было тридцать два градуса.

Вадим беспомощно щелкал пальцами по клавишам.

— Наш северный город остудит ваш балтийский жар, молодой человек! В Питере, как обычно, дождь и ветер.

Наконец искомая клавиша нашлась в правой части панели. Вадим облегченно выдохнул, сохранил в закладках страницу.

— Ты куда там пропал? — окликнула собеседница.

— Здесь! — Он лихорадочно бил пальцами по клавишам, выводя какой-то немыслимый текст в поле поиска. — Что-то меня перемкнуло, Марина! — Он громко чихнул.

— Ты там заболел?

— Ерунда. Перекупался…

— Прими аспирин и ложись в постель, — приказала Марина.

— Слушаюсь! Завтра увидимся!

— Целую!

Павел выключил ноутбук, скинул шорты и рухнул в кровать. Знобило его нешуточно. Он надеялся быстро заснуть, но мешали какие-то образы, возникающие в сознании помимо его воли. Перевернулся на бок, укутался в тонкое одеяло, где-то в области уха возник настойчивый зуммер, будто огромный комар жужжит. Молодой человек потряс головой, и зуммер превратился в гул. Звук дизеля на подводной лодке, догадался Вадим и вслед за этим погрузился в сон.

8

Черное веретено субмарины рассекало холодные воды Северного моря. Лодка шла на перископной глубине, что соответствовало десяти метрам под поверхностью моря. Субмарина U-398 не принимала участия в тактике «волчьей стаи», как именовалась схема группового нападения на конвои британских судов, стремящихся выйти в Атлантику. Цель субмарины была сверхсекретной, обер-лейтенант Вильгельм Кранц подчинялся непосредственно Карлу Деницу, гроссадмиралу, главнокомандующему военно-морским флотом нацистской Германии. Склянки на борту отбили девять тридцать утра. Вильгельм Кранц зашел в командную рубку, привычно взлетела рука в ответном приветствии. На душе было тошно. Он прильнул к окулярам перископа. Пасмурное небо сливалось со свинцово-серой гладью моря. Офицер тихо выругался — так, чтобы не расслышал вахтенный. Какую картину предстоит наблюдать в аду? Такую же серую унылую бесконечность, помноженную на вечность?

— Проклятье! — процедил он сквозь зубы.

Вахтенный не подал виду, что удивился реакции капитана, он «ел» глазами начальство.

— Чертова погода! — повторил Кранц, теперь уже обращаясь непосредственно к вахтенному.

— Так точно! — вытянулся в струнку капрал. И, немного подумав, добавил: — Северный климат, герр обер-лейтенант…

Капитан устало посмотрел на румяное лицо молодого капрала. Парень пребывал в том счастливом возрасте, когда бессонница и отсутствие солнечного света не сказываются на внешности. «Какая разница? — подумал Кранц с ожесточением. — Этот мальчишка тоже попадет в ад! Нам всем уготовано место в аду!»

— Север… — повторил он вслух машинально. — Ты откуда родом, Шмидт?

— Карлсруэ! — широко улыбнулся вахтенный, но тотчас нахмурился, ожидая взыскания за нарушение устава морской службы.

— Земля Баден-Вюртемберг! — Бледная улыбка тронула черты лица капитана. — Мы с тобой земляки, матрос. Я из Штутгарта.

— Это совсем рядом, герр обер-лейтенант! — обрадовался вахтенный. — Моя семья имела в Карлсруэ небольшой домик. Мы уезжали туда иногда летом. Это было еще до войны, — добавил он почему-то чуть виновато.

— Неси службу, Шмидт! — сказал Кранц и вышел из рубки, не оборачиваясь. Он знал, что этот парень с усеянным веснушками лицом смотрит ему в спину. Капитан шел по узкому проходу субмарины, слушая нескончаемый гул дизельного двигателя. Если бы случилось чудо и он прожил бы до старости, этот характерный гул, должно быть, преследовал бы его до самой смерти. Но чуда ждать не приходится. Его часы сочтены. Так же, как и остальных ста восемнадцати членов экипажа. На его губах заиграла жестокая и вместе с тем немного мечтательная улыбка, какая появляется иногда у мстительных людей, получивших известие о гибели или тяжелой болезни его врага. Возле люка, ведущего в его каюту, вытянулся по стойке смирно матрос. Последовал взмах руки, оглушительный возглас:

— Хайль Гитлер!

Кранц едва сдержал поток брани, распирающий его изнутри, как давление толщи воды, стискивающей корпус субмарины. Он кивнул, вошел к себе. Какое-то время он просто сидел за столом, слушал гул дизелей и смотрел на черно-белую фотографию Адольфа Гитлера, висящую на стене, обрамленную в простенькую рамку из низкопробного серебра. Исступленный взгляд колких черных глаз, бледная кожа состарившегося прежде срока маньяка. Верно говорят: мы имеем ту внешность, какую заслуживаем! Обер-лейтенант не мог понять причин, побуждающих тысячи людей поклоняться бывшему ефрейтору, как Господу Богу!

— Тебе гореть! — с тихой ненавистью прошептал он. — Тебе гореть, дьявол!!!