Ящик пандоры

Принц Белиат находился в своих покоях, сидя в глубоком удобном кресле. На дворе давно царила ночь, в бесконечный раз щедро осыпав небо мерцающими звёздами. Безмятежность его размышлений не нарушал практически ни один звук, кроме лёгкого потрескивания колдовских ламп. Как вдруг, всё тело сковал необъяснимый страх, поначалу, он не мог пошевелить ни одной конечностью, впившись побелевшими пальцами в подлокотники из далсанского дуба. В затылок вдруг пахнуло гнилостным дыханием Нижних миров, а шестым чувством, он ощутил, как нечто незримое, всепоглощающее и могучее, требовательно воззвало к нему именно сейчас, не оставляя никакой возможности для неповиновения.

— Х-хозяин?.. — вжав голову в плечи, проблеял не своим голосом Белиат, издавна оттачивая одни нотки высокомерных оттенков и спесивых речей, величавости, а так же собственной значимости. Услышь его сейчас прислуга, то, не поверив-бы, заглянули в комнату даже под страхом смерти. Но реальность была куда интереснее. От былого принца почти ничего и не осталось, хоть и внешне он был прежним. Сейчас Белиат являлся марионеткой Бездны, не более того.

Тем временем, тень позади кресла как-то неправильно исказилась, вытянулась и заклубилась. Скорее это была Мгла, Черная Мгла, покрывшая половину немалой гостевой залы.

Отражение Повелителя ужасало и давило, заставив Белиата пасть ниц и целовать каменную плитку, впадая в извращенный экстаз перед его могуществом.

Громогласный искаженный голос зазвучал в сознании принца смертельно опасными нотками немыслимой злобы, а в огромном зеркале вдали комнаты зажглось пламя Бездны. Тошнотворное, неправильное, черно-белесое, оно будило в глубине остатков души Белиата невообразимый ужас. Само существование такого пламени, доказывало совсем чуждую жизни природу его повелителя.

— Да… Хозяин… — голос принца сорвался на раболепный истерический визг. — Я выполню всё в точности!..

Принц краем глаза заметил, как свет магических светильников стал притухать сам собой, мерцать, будто в панике, а пол покрылся омерзительным белесым инеем в местах «поступи» Повелителя. И всё же он всё продолжал и продолжал безумно вторить:

— …сначала найти артефакт… Атлас Богов… Не жалеть ни денег, ни жизней никчемных смертных созданий… — горячечный шепот принца перешел в едва различимый хрип, после чего он снова продолжил: — …сначала найти артефакт!..

Над столом напоследок загорелось гадливое пламя, превращая редкое дорогое дерево в тлен, а в пламени возник образ зеленоватого сферического предмета, который почему-то поддерживали на манер треноги три человеческие руки. Принц дёрнул головой и ярко запомнил этот самый образ, отчетливо рассмотрев каждую мельчайшую деталь…

Общие напутствия по континентам, расам, основным религиям и политике мира. Написаны: Мирой Нейриси для Ария

Наш мир мы зовем Шанеалой — благой матерью двух лун. Хоть и на ночном небе можно обнаружить только одну луну — Явви, но древние всегда заявляли о двух сёстрах-лунах. Дарует жизнь всему нашему миру — Великий Атдисс, древнейшее светило.

Зрители Небес говорят, что вокруг Атдисса вращается ещё восемь миров, правда, боги обделили их своим присутствием, избрав для себя и своих смиренно поданных только один мир на эту эру. Но древние намекали, что так было далеко не всегда…

Где ты пребываешь, мой светлый Арий — уже понял, значит, перейдём к большой земле.

Боги создали наш мир идеальным, но древние войны былых обитателей преобразили его до неузнаваемости, исказив былую красоту творения. Ученые мужи говорят, что наш мир имел целых шесть континентов, но в данный момент их осталось четыре: Фарсим, разделённый на айр'Фоар и айр'Миэрис; незыблемый Суон, благой Шинсийр и свободную Асдарию. Географам не известно, что стало с остальными континентами, но ходят слухи среди безумцев о затопленном континенте и даже о парящих островах! Такое обычно приравнивают к бреду, что немудрено само по себе. Кроме материков есть остров Гилан и Дарийский архипелаг.

Океаны мира заслуживают отдельного детального описания, а всего в мире их пять. Два из них пригодны для мореплавания, такие как Суонский и Дарийский, три остальных же — несут смерть любому моряку, по неосторожности или по глупости забравшемуся в их воды.