Ящик Пандоры

Подойдя к окну, Дарий увидел благословенную белизну. Очаровывающие взор алмазно-синие искорки, выпархивающие из заиндевелых кустов жасмина, а между притухших стволов мачтовых (и никаких других) сосен проглядывал багрянец вечерней зари. Вот пейзаж, из пейзажей пейзаж! Великое творение милостью божьей, неподвластное ничьей силе, могучая палитра жизни… Школьники с ранцами на спине, Че Гевара, широкой лопатой расчищающий тротуар, дымки из труб… Два мальчугана кидаются снежками. Ну что может быть отраднее и умилительнее? Молодая женщина, перебегающая улицу, и череда машин… Как похожа! Может, это Она? Элегия? Без палочки? А дальше, у кафешки, мелькнул силуэт Пандоры… Нет, это мираж! Движение жизни, жизненное движение… Дарий тихо зарыдал, чувствуя, как по хребтине убегает прошлое, отчего душа распускается теплыми лепестками анютиных глазок, а быть может, левкоев или пьяных… то есть мокрых ванек, бальзаминов… «О, палисадник, ты мое спасение, моя неопалимая купина, колыбель моей души, светлой памяти Пандо… Элегия, как мне без тебя и… без нее… Вы мои первичные дух и материя. И пусть она будет счаст… И пусть простит нас с Найдой и Шоком, мы не хотели, мы не умели, мы глупые существа, нам, как и вам, холодно и больно, и мы уже не такие, мы уже ученые. Нас уже промытарила судьба, и теперь мы ясные и чистые в своих помыслах, и все забыто, но все гениально помнится, словно было вот-вот, только что, секунду или полторы назад… И возврата, поверь, не будет, да он и не нужен, поскольку и без фонаря видно, как течет эта славная речка по имени Жизнь, и я вновь войду в нее и обрету, возвращу, найду, утвержу, завоюю, взращу… Посмотришь, все будет не так, как прежде, а будет радужно, светоносно, благотворно, всеприемлемо сердцем и всеми его предсердиями, всеми его клапанами и аортами, словом, будет вечное солнечное утро со всеми вытекающими из этого морально-биологическими последствиями… Аминь! Ей-ей, не вру ничуть! Я есмь возродившаяся из отходов плоть, а потому прими и не отворачивайся. Я только что почистил зубы, привел в порядок остальные части тела, и Артефакт больше не болит, ибо болеть нечему ввиду отсутствия крайней плоти и полнейшего забвения вертикально-горизонтальной эрекции. Твой кактус сейчас, наверное, более и неуклоннее прямостоящ, чем мой никудышный, ослабленный воздержанием и подавленный таблетками Артефакт… Но ведь еще не вечер, и с помощью метахондрий, при правильном и своевременном употреблении антиоксидантов все может измениться в светлую сторону… Отче наш, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет… Да пошел бы ты на ху эн ху! Когда тебя зовешь, ты никогда не проявляешь своей несусветной силы и воли… Небось, где-нибудь на облаках лодырничаешь и занимаешься в свое светлейшее удовольствие мастурбацией. А я тут загибаюсь… И все равно, старина, избавь меня от лукавого и не введи во искушение, ибо нового его напора я просто не выдержу и подохну, не увидев последний заход над заливом…»