Ящик Пандоры

Прошлой ночью я тоже не спала. Погода стояла очень странная — серая и душная. Когда я вышла из офиса, меня поджидали двое репортеров. Они бежали за мной до машины, выкрикивали имена Троя и Брэдшоу. Мне было нечего им сказать, но они не отставали.

Сегодня днем я видела Эммета. Иногда я сталкиваюсь с ним на улице. Он всегда смотрит мимо меня, идет в другую сторону. Я не пытаюсь с ним заговорить. Не знаю, что могу ему сказать.

Я пытаюсь сосредоточиться на работе. Вчера весь день убиралась в офисе. Нашла массу вещей дяди Джина — старый пилотный сценарий, фотографии, пробные киноролики. Я не знаю, что мне делать со всем этим. Утром Синтия спросила меня, не собираюсь ли я закрыть агентство. Я ответила, что не знаю.

Бывшее помещение Джона обновляют. В здании очень шумно. Синтию это сводит с ума, но мне звук сверла и стук молотка совершенно не мешают. Они не дают мне думать.

Я часто представляю себе, как я, решившись, иду в тюрьму повидать Джона, но так и не могу этого сделать. Я презираю себя за трусость. Синтия ходила. Говорит, что с ним все в порядке. Как несправедливо, что его не выпустили под залог. Но она говорит, что у него прекрасный адвокат и он сможет его вытащить.

Я отвожу глаза от газет. Стараюсь обходить стороной газетные киоски и супермаркеты.

Сегодня я собрала кое-какие вещи дяди Джина и отвезла их тете Мэрилин.

Дом остался таким, каким был. Я зашла в закуток дяди Джина, села в его кожаное кресло и закрыла глаза, пытаясь представить, что он сказал бы мне, если бы оказался здесь. Наверное, сказал бы, что я все разрушила.

Когда я сказала тете Мэрилин, что привезла вещи дяди Джина из офиса, она даже не взглянула на них, даже не открыла коробку. Только сказала:

— Если бы ты отказалась от агентства, ничего бы этого не случилось.

И еще спросила, не собираюсь ли я отказаться теперь. Я снова ответила, что не знаю. Но каждый раз, когда я говорю так, это звучит как «да».

Меня приезжала навестить Стеф. Мне было с ней хорошо. Мы дурачились, играли в какие-то девчачьи игры. Она не спрашивала о моих планах, не упомянула ни об агентстве, ни о Трое, ни о Джоне. На репортеров она не обращала никакого внимания. Делала вид, что их вообще здесь нет.

Сегодня она уехала домой и забыла у меня заколку для волос. При виде ее я начинаю скучать по Стеф, но я рада снова остаться одна. Чье-то присутствие совершенно изматывает меня.

Ездила на выходные в Палм-Спрингс. Мама держится молодцом, много работает в саду. Мы даже не говорим о том, что случилось. Сегодня мы с ней посадили несколько мескитовых деревьев и шалфей. Он чудесно пахнет. Я сижу в саду, закрыв глаза, и вдыхаю этот аромат.

Она спросила, есть ли новости от Гари. Новостей нет.

— Теперь, когда все это кончилось, вы могли бы пожениться, — заметила она.

У меня сердце сжалось от этих слов. Она как ребенок, хочет, чтобы все кончилось хорошо.

Мне снова снился Трой. Мы сидели на коробках в пустой комнате. Холодный ветер взметал белые занавески. Мне хотелось заговорить с ним, но я забыла все слова. Я только улыбалась, но он сидел отвернувшись и не видел меня.

Работы наверху закончились; офис Джона стал теперь фотостудией. Сегодня зашла туда. Так странно снова там очутиться.

Молодая женщина показала мне помещение. Офис, отделанный высветленным деревом, получился очень красивым. По всем стенам развешаны увеличенные фотографии — свадьбы, целующиеся пары. Они переделали абсолютно все. Невозможно поверить, что здесь когда-то был офис Джона Брэдшоу.

Моя спутница спросила меня, бывала ли я здесь раньше. Я ответила утвердительно.

Я проезжала мимо кладбища. Может, остановиться? И все-таки еду мимо. Вместо этого вызываю в памяти образ Троя — как он смотрел на меня в день нашей первой встречи, касался меня, каким мягким был его рот во сне. Все это проносится передо мной, будто фейерверк. И вот уже огни его гаснут, как я ни стараюсь их удержать.

Сегодня я поехала в тюрьму. По дороге старалась ни о чем не думать. Припарковав машину, я двинулась к зданию. Входная дверь могла бы быть дверью чего угодно — офисного здания, торгового центра. Охранник спросил меня, кого я хочу видеть.

— Я пришла навестить Джона Брэдшоу.

— Вы ему кто?

Я вспомнила Аманду, нашу встречу за кофе в «Ле Клафути».

— Его дочь.

Мне дали пропуск, и я вошла в вестибюль. Другой охранник стоял у запертой двери. Он нажал какую-то кнопку, дверь медленно и беззвучно скользнула в сторону, и я попала в промежуточную камеру. Открылась еще одна дверь, и третий охранник проверил мой пропуск.

Я прошла по коридору и попала в большую комнату, где было окно с толстым стеклом, перед которым стояла табуретка.

Я приготовилась долго ждать. Синтия сказала мне, что ей пришлось прождать сорок минут. На мою долю выпало всего пятнадцать.

Наконец вошел Джон. Я боялась увидеть его в наручниках, но их не оказалось. На нем был спортивный костюм, ярко-оранжевый, но даже в этой тюремной одежде он по-прежнему выглядел элегантно. На нем она смотрелась как пижама, изящная пижама.

— Спасибо, что зашли.

И ни слова о том, что я должна была бы это сделать давным-давно.