Ящик Пандоры

— Но ты не выдашь меня старпому? — спросила Алиса, доставая кипятильник из верхнего отделения платяного шкафа.

— Не выдам, — сказал Ткаченко.

XLII

— Шеф, — сказал майор Бойд по селекторной связи, — теплоход «Калининград» вышел из порта! Наши мальчики плывут к нам с «товаром»…

— Это хорошо, Джек, — отозвался полковник Адамс. — Зайдите ко мне…

Когда Хортен-младший вошел в кабинет «старшего брата», он увидел, что тот просматривает иллюстрации в книге альбомного размера.

— Вы уточнили, куда направляется «Калининград»? — спросил полковник Адамс. — В Стамбул или Ялту?

— Как будто бы взял курс на Босфор, — ответил Малютка Джек. — Ялта в программе круиза не упоминалась…

— Уточните, — распорядился Адамс. — Русские горазды на сюрпризы… У меня такое предчувствие, Джек, что рано нам с вами праздновать победу. Но в утешение могу сообщить: любезная нашему сердцу и, добавлю, карману «Айрон компани» увеличила сумму возможного гонорара за материалы лаборатории, которой заведует сын этого самоубийцы, гестаповского агента «Лося». Как только досье на него будет в наших руках — начинаем игру с новых козырей. И первый ход сделаете вы, Джек. Что касается меня, то уже сейчас я могу вознаградить вас за проявленную доблесть и находчивость, так сказать, авансом, Джек. Получайте от меня в подарок!

С этими словами он захлопнул лежавшую перед ним книгу и протянул ее майору Бойду.

— Что это, сэр? — спросил Хортен-младший.

— Исследование одного макаронника, некоего Петруччи, Козимо Петруччи, кажется. Он написал о ваших любимых импрессионистах, Джек. Признаться, не разделяю вашего увлечения этой мазней, но всегда уважал чужие вкусы, и все утро потратил на перелистывание этой книги, пытаясь понять, что нового внесли ваши любимцы в мировое искусство.

«Непостижимо! — подумал майор Бойд, — Старик Адамс заинтересовался живописью. Не позднее, чем сегодня до полудни, начнется извержение Везувия…»

Вслух он спросил:

— И разобрались, сэр?

— По крайней мере, понял, что основатель новой школы Эдуард Мане стал писать человеческие фигуры совсем без теней, будто они суть дух бесплотный, и этим совершил революцию. Но ведь это пресловутое разнообразие и богатство тонов, которое якобы открыл Мане, это стремление изображать людей так, как они бывают освещены на открытом воздухе, обнаруживается уже в работах Веласкеса, Франца Гальса, не говоря уже о картинах Эль Греко. Так ведь это, Джек?

— Совершенно верно, сэр, — донельзя удивленный ответил полковнику Адамсу Хортен-младший.

— Ну, что ж, продолжайте возиться с этими парнями, — сказал Адамс, весьма довольный впечатлением, которое он произвел на заместителя эрудицией в области изобразительного искусства. — Я предпочитаю картины, на которых все ясно и понятно, как в досье на моего агента. Фото в профиль и «анфас», отпечатки пальцев и подробное описание всех его достоинств и пороков. А ребята эти, я имею в виду импрессионистов, стоят хороших денег, Джек?

— Приличных денег, сэр.

— Этого я никогда не понимал, — вздохнул Хортен-старший. — Но к делу, майор. Значит, «Калининград» вышел в море, сейф с досье на борту, парни и этот эсэсовский ветеран не завалились в России и спешат обрадовать нас с вами докладом об успешном завершении операции «Голубой десант»… Что мы можем сделать для них еще?

— Пока ничего, полковник. Согласно инструкции, Шорник, который принес сейф на борт лайнера, по выходу теплохода в Средиземное море, передает «товар» нашим парням, и те укроют его в своем багаже. Ну, а здесь мы встретим их по первому разряду.

— С кем поддерживает связь Шорник?

— Только с «Кэптэном». Ни Рауля, ни Биг Джона Шорник не знает и не будет знать в лицо.

— Правильно… Ни к чему подставлять наших людей. А Вальдорфом можно и пожертвовать, бросить русским эту кость, пусть займутся ею. Гауптштурмфюрер уже отработал свое.

— Мавр может уйти, — усмехнулся Хортен-младший.

— Любите Шекспира, Джек? — спросил, прищурившись, полковник Адамс.

— Вы знаете, сэр, не очень… На мой взгляд, Великий Билл излишне рефлексичен. Ему не хватает истинно британской сдержанности. Порою он до приторности эмоционален, будто состоит в родственной связи с неаполитанцами, нашими, так сказать, земляками по «легенде».

— Да, — сказал Хортен-старший, — вот вас в излишней эмоциональности не упрекнешь, Джек. Вы — сугубо деловой человек. Я вспомнил историю с курдским шейхом Барзани. Вы, кажется, находились тогда в составе нашей резидентуры, размещенной в Тегеране… Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, полковник. Но это так давно было…

Малютка Джек напрасно ссылался на давность событий, связанных с поддержкой курдского движения в Иране в 1972–1975 годах. Он хорошо помнил, как шах Ирана, затеявший очередные пограничные распри с Ираком, обратился к президенту Никсону с просьбой поддержать курдов, поднявших вооруженное восстание против иракского правительства. Восстание возглавил Мустафа Барзани, который боролся за автономию курдов еще с двадцатых годов.