Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред

Предложение Хаима удивило Габера и сбило с него спесь. «Доктор Вейцман, я был одним из самых могущественных людей в Германии, — сказал он, — я был выше любого великого командующего армией; больше, чем руководитель промышленности. Я основатель промышленности; моя работа требовалась для экономической и военной экспансии Германии. Все двери были открыты для меня. Но должность, которую я занимал тогда, какой бы эффектной ни казалась, была ничем по сравнению с вашим предложением. Вы не создаете изобилия, вы творите на пустом месте, оживляя землю, на которой ничего нет; вы пытаетесь вернуть покинутым людям чувство собственного достоинства. И у вас, кажется, получается. В конце своей жизни я лишился всего. Когда я покину этот мир и меня забудут, ваша работа останется ярким моментом в долгой истории нашего народа». Жизнь Габера прошла полный круг: сначала он отверг свое еврейское происхождение, потом полностью принял его. Перефразируя Томаса Элиота[24], он прибыл туда, откуда начал, и увидел все как в первый раз.

Вряд ли кто-то был больше удивлен переменами, произошедшими с Фрицем, чем друживший с ним два десятка лет Альберт Эйнштейн. После встречи с Вейцманом Габер написал другу письмо: «За всю свою жизнь я никогда не осознавал себя настолько евреем, как сейчас!» На что Эйнштейн ответил: «Я был очень рад получить от тебя такое подробное и длинное письмо, и особенно счастлив, что твоя прежняя любовь к белокурой бестии немного остыла. Кто бы мог подумать, что мой дорогой Габер обратится ко мне как к защитнику евреев, даже палестинцев! Надеюсь, ты не вернешься в Германию. Не дело это — работать на интеллигенцию, состоящую из тех, кто падает ниц перед обычными преступниками и даже в какой-то степени сочувствует им». Физик закончил письмо пожеланием: «Надеюсь, мы скоро встретимся под более мирным небом». Но друзья так и не виделись больше.

Во время путешествия в Церматт Габер почувствовал боль за грудиной, и его сняли с поезда в небольшом швейцарском городке Бриг. Чтобы ухаживать за ним, туда немедленно приехала сестра Фрица, Эллис. У Габера обнаружилось серьезное заболевание сердца, которое лечили известными в то время способами — нитроглицерином и кровопусканием. Но 29 января 1934 года, через год после прихода Гитлера к власти, Фриц Габер скончался и был похоронен в швейцарском городе Базель. Еще до смерти он попросил выгравировать на его надгробии надпись: «На войне и в мире, все время, пока мог, был слугой своего Отечества». Сын Фрица, Герман Габер, стыдился его зверских поступков и не осмелился выполнить это желание. Но одна просьба ученого все-таки была удовлетворена. Несмотря на то что Габер был женат второй раз, он попросил, чтобы его похоронили рядом с первой женой, Кларой. Тело Клары эксгумировали и перевезли из немецкого Далема в Базель, где теперь супруги похоронены под одной надгробной плитой, на которой написаны только их имена и даты жизни. Пожалуй, самую яркую эпитафию произнес Альберт Эйнштейн, который, узнав о смерти друга, написал письмо Герману. Он сокрушался, что Габер пережил «трагедию немецкого еврея; трагедию безответной любви».

И немного иронии напоследок.

15 февраля 1917 года встретились несколько немецких промышленников, среди которых был и Фриц Габер, чтобы обсудить передовые методы борьбы с вредителями, в первую очередь для сельского хозяйства. На совещании был создан Технический комитет по борьбе с вредителями, председателем которого выбрали Габера. Все сошлись во мнении, что лучше всего с проблемой справлялась синильная кислота (HCN). Вопрос был в том, как осуществить идею.

В это же время немецкие солдаты на фронте страдали от вшей, переносивших бактерии смертельного заболевания — тифа. А у мукомольных заводов огромной проблемой была моль. Под руководством Фрица Габера немецкие ученые все же разработали методы использования синильной кислоты. Прежде всего они просто выпустили химикат из стальных канистр. Затем придумали, как применить большие бочки: в чаны с серной кислотой добавляли цианид натрия или кальция, выделяя цианистый водород (HCN). В конце концов изобрели метод, при котором гранулы, содержащие цианиды, подвергались воздействию горячего воздуха, высвобождая газ[25]. (Конечный продукт получил название «Циклон».) Многие страны использовали синильную кислоту как пестицид, но ни одна страна не додумалась применять ее более продуктивно и универсально, чем Германия. Немцы очень результативно окуривали зернохранилища, казармы, поезда, военные корабли и целые здания, которые опустошались, вымирали и наполнялись «Циклоном».