Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред

В 1921 году конгресс принял чрезвычайный Закон о квотах, который еще больше ограничил число иммигрантов. Один конгрессмен, поддерживающий законопроект, сказал: «Вопрос… очень простой: должны ли мы сохранить эту страну, переданную нам благородными и прославленными предками, для американцев и передать ее потомкам, как думали наши предки? Или мы позволим захватить ее и исчезнуть под натиском разнородного и многоязычного скопления иностранцев, большинство из которых просто накипь, субпродукты и налет Земли». За год до введения Закона о квотах в США въехали около 800 000 иммигрантов; через год после его принятия это число сократилось до 300 000.

В 1924 году конгресс принял закон «Об ограничении иммиграции», который ввел более суровые квоты. Перед Первой мировой войной в США ежегодно въезжали до миллиона иммигрантов. После 1924 года их число сократилось до 20 000 — небольшая горстка, с которой мирились даже самые ярые сторонники евгеники.

В 1929 году конгресс принял закон «О национальном происхождении», еще более ужесточивший правила иммиграции. Евгеники добились именно того, чего хотели. За четверть века в страну переехало меньше народу, чем в одном только 1907 году. Мэдисон Грант был в восторге. «Это один из величайших шагов вперед в истории нашего государства, — сказал он. — Мы закрыли двери как раз вовремя, чтобы нордическую популяцию не захватили низшие расы». Директор острова Эллис, самого крупного пункта приема большинства европейских иммигрантов, прокомментировал ситуацию, сказав, что иммигранты теперь начинают больше походить на американцев.

Возможно, самым циничным делом Мэдисона Гранта был союз с афроамериканцем Маркусом Гарви. Тот хотел, чтобы чернокожие гордились своей расой, достижениями ее представителей; он не желал, чтобы они ассимилировали в обществе. Гарви осуждал межрасовые браки, проповедовал расовую чистоту и тосковал по родине — Африке. К 1920 году, когда чернокожих вовсю линчевали на юге, кампания Маркуса «Назад в Африку» насчитывала два миллиона членов. Там, где он видел возвращение на родину тех, с кем плохо обращались из-за цвета кожи, Грант наблюдал депортацию тех, кого считал подвидом людей, отравляющих генофонд. Движение евгеники не знало более печального партнерства, чем это.

В 1925 году «Закат великой расы» Мэдисона Гранта перевели на немецкий язык, и его прочел сердитый ефрейтор, которого незадолго до этого отправили в тюрьму за участие в бунте[34] против правительства в Баварии, — Адольф Гитлер. Тридцатишестилетний революционер отправил письмо Гранту. «Эта книга — моя Библия», — уверял он. За девять месяцев заключения Гитлер изучил несколько книг американских евгеников, назвав пребывание в неволе «своим университетом». Вскоре он запустит национальное движение, которое навлечет проклятие на евгенику и опустит ее в самые низовья ада. Но, несмотря на распространенное мнение, то, что потом произошло в Германии, началось не на митинговой трибуне в Мюнхене, а в адвокатской конторе Нью-Йорка.

Отбывая срок в тюрьме Ландсберг, Гитлер работал над автобиографическим трудом Mein Kampf («Моя борьба»). Первый том был опубликован в 1925 году, а второй — в 1926-м. Сказать, что «Закат великой расы» Мэдисона Гранта просто повлиял на работу над книгой, было бы преуменьшением; в некоторых разделах будущий фюрер практически переписал куски из книги Мэдисона. Например, Грант писал: «У нас ушло 50 лет, чтобы понять: умение говорить по-английски, носить хорошую одежду и ходить в школу и в церковь не превращает негра в белого человека». Гитлер в Mein Kampf излагал следующее: «Полагать, что негр или китаец, скажем так, превратятся в немцев, если выучат немецкий язык или захотят на нем говорить, — совершеннейшее заблуждение». В 1936-м, через три года после прихода к власти Адольфа Гитлера, нацистская партия включила книгу Мэдисона Гранта «Закат великой расы» в обязательную программу по чтению.

Фрэнсиса Гальтона, Чарльза Дэвенпорта, Гарри Лафлина, Мэдисона Гранта и Адольфа Гитлера объединяли несколько общих черт: все они были, по собственному определению, представителями нордической расы; все считали, что эта раса имеет право свободно размножаться, в то время как остальные не должны иметь такой возможности. Ни у кого из них не было детей.