Ящик Пандоры

Но как бы там ни было, ждать оставалось еще изрядно, и Ванда занялась полезным во всех отношениях делом: взгромоздилась на велотренажер с толстым научным журналом, пролистать который последние дни все было недосуг. Однако полностью отдаться полезному занятию сегодня ей было явно не суждено, да и не испытывала Ванда в эти минуты не малейшего желания активно двигать ногами и вообще каким-либо образом нагружать не получившие ночного расслабления мышцы, а уж тем более — отягощать мозг плодами чужой мудрости. Подсознание проявило тут несвойственную ему обычно щедрость: скоренько подбросило ей простенькую, но отвлекающую картинку, и Ванда с удовольствием, безмолвная и недвижимая, не покидая, однако, тренажера, отдалась ее созерцанию. Дело было в том, что тренажер располагался прямо у высокого оконного проема, а в эти самые минуты неяркий городской рассвет медленно вступал во двор, тесня ночную мглу, клочьями висевшую еще на верхушках деревьев. Однако день занимался солнечный, потому рассвет, не очень-то с ней церемонясь, лупил по отползающей сопернице косыми яркими лучами холодного зимнего солнца, и зрелище это, несмотря на обыденность свою и привычность пейзажа, Ванду захватило. Она так и просидела бы верхом на неподвижном своем велосипеде, завороженно глядя в окно, до той поры, когда уже можно будет звонить профессору Максимову, если бы телефон вдруг не зазвонил сам.

«Ну, это уже наглость, — без особого, впрочем, возмущения подумала Ванда, медленно сползая с тренажера, мельком взглянула на часы: звонок был сверх меры ранним, — и только после этого запоздало испугалась. Сказалась, видимо, бессонная ночь и напряженная работа сознания на протяжении последних часов: реакция ее была чуть замедленной. — Господи! — с тоской и ужасом подумала Ванда, чувствуя, как колючий холодок медленно, от кончиков пальцев начиная, ползет по рукам и ногам, словно кто-то натягивает на них мокрые чулки и перчатки. — Кого-то снова убили».

Она не ошиблась.

— Простите, что разбудил, Ванда Александровна, но дело у нас, извините, швах. — Это был Олег Морозов.

(страницы 330–331 в исходнике, к сожалению отсутствовали)

чей, заметьте, находятся на руках у риэлтеров, которые занимаются их сдачей или продажей. Теперь вы представляете, какое количество народа нам предстоит просеять, чтобы вычислить госпожу Фролову, если она вообще к этому дому имеет какое-нибудь отношение. А то ведь вполне вероятно, что она как-то раздобыла ключ от подъезда и просто использует его как трюк, чтобы оторваться от хвоста.

— Да, вполне вероятно.

— В общем, на данный момент констатируем просто некоторую странность в поведении, которая, скажем так, говорит не в ее пользу.

— Это все?

— Нет, к сожалению. Вчера она довольно много времени провела в косметическом салоне, а оттуда, Ванда Александровна, направилась прямехонько, извините уж за откровенность, к вам.

— Ко мне?

— Ну, не к вам домой, конечно. А к вашему дому, скажем так. Покружила, покружила у вас во дворе, на стоянку заглянула, убедилась, что ваша «альфа» на месте, даже вышла из машины — посмотреть на ваши окна. Потом довольно быстро, словно опаздывала куда- то, помчалась снова туда, на Сретенский, и там мои раздолбай, извините, ее опять потеряли. А ночью нашли этого транса.

— Где нашли?

— Я не сказал разве? В вашем дворе, Ванда Александровна. Правда, в дальнем от вас углу, в скверике. Такие вот дела.

— А Татьяна?

— Пропала. В точности как прошлый раз, когда девушку Виктора Михайловича убили. Ни дома, ни на даче не появлялась. На звонки не отвечает. Ищем.

— А машина? Где все это время, пока она пропадает в том доме, и сейчас тоже, где ее машина?

— Стоит на стоянке у Чистых прудов. Охрана говорит, она там часто стоит, бывает, что несколько дней. Машина приметная, дама тоже: они запоминают.

— Да, дело действительно швах.

— Куда уж хуже. Поэтому, Ванда Александровна, у меня к вам нижайшая просьба: посидите сегодня хотя бы дома. Хотя бы сегодня, я постараюсь за день уложиться.

— Но у меня лекция, и потом на радио какая-то программа пригласила… И вообще я хотела одного коллегу посетить в институте Корсакова.

— Ну, скажитесь больной. Могли же вы на самом деле заболеть, черт возьми! Ванда Александровна, Христом-Богом прошу! У меня людей не так уж много грамотных, если еще троих сажать вам на хвост… В качестве охраны, разумеется, не подумайте чего…

— Ничего я не думаю. И не надо мне никакой охраны, вполне достаточно, что вы меня предупредили…

— Ванда Александровна, я профессионал…

— Я тоже. А Татьяна к тому же — моя почти что ученица, кстати. Так что считайте, что мы с вами работаем параллельно, и еще неизвестно, кто более эффективно. Ладно, не обижайтесь…

— Я не обижаюсь. Я боюсь. За вас боюсь, между прочим, Ванда Александровна!