Ящик водки. Том 2

— Уровень бизнеса — абсолютно кооперативный. Никто не стремится никуда инвестировать.

— То есть у них бабок хватает купить иномарку — их полно на улицах, — и все?

— У их предпринимателей? Ну да. На машину ведь несложно заработать. А на большее они неспособны.

— Значит, ты доволен, что они отделились?

— Да. Да!

— А мне как-то обидно — по старой памяти.

— Я не могу понять — откуда это в тебе?

— Не знаю сам. Может, я до какой-то степени обрусел? И мне привились какие-то великорусские штучки — вот, империю типа жалко… Хотя — хохлам она уж никак не была родная.

— А мне они не нужны, которые поотделялись. Я всегда подозрительно относился к нахлебникам. Я никогда не верил в их искренность, когда они говорили, что сильно меня любят. Но когда нахлебник еще на меня и бочку катит, то совсем не хочется иметь с ним дело. Я тогда вообще не понимаю, зачем ему плачу. Вот прибалтов я отношу к такого рода нахлебникам. Если вы такие крутые, так и идите на хер.

— Вот они построились и пошли. — Да.

— А дальше и Магадан отделится.

— Магадан не отделится.

— Что так?

— А так, что не сможет он сам жить. Его мгновенно поимеет мировое сообщество. Оно нас всех вместе-то е… а уж поврозь — и подавно, в одну калитку.

— А покойник Цветков, губернатор колымский, говорил мне: «Будем зарабатывать, у нас свое золото и все такое…»

— Вот он и покойник теперь… А вот еще в 88-м году было впервые объявлено, что бюджетный дефицит — семь процентов. Опа! О так от! А вы говорите — Гайдар!

— О чем это говорит, что семь процентов?

— Да о том говорит, что инфляция пошла! Началась-то она раньше, но официально этого не признавали. Поскольку цены регулировались и никто не решался их освободить и не было товара, все и началось. Дефицит всегда у нас был, но тут — на самое необходимое. Понимаешь? Очень просто. Если цены регулируются и начинается печатание денег, то это приводит к исчезновению товара.

— Ну это мы знаем, диалектику учили не по Гегелю, а на своей шкуре.

— И Горбачев зарплаты поднимал.

— Странно, он же вроде экономист… А еще в 88-м твой товарищ Чубайс занялся политикой. Про него начали газеты писать…

— Это не он. Это его брат. Это не А. Чубайс, а И. Чубайс.

— Да? Гм. А настоящий Чубайс чем занимался?

— Мы с ним в Питере семинары проводили. К нам Гайдар с Авеном приезжали. Это как раз в 88-м началось…

— Ты в кооперацию не пошел, а глобально взялся решать вопрос, значит.

— Да. Во Дворце молодежи мы собирались. И ездили в лагерь на базу отдыха финэка, на Змеиную горку — это на Карельском перешейке. Вот там мы проводили семинары.

— А много вас было таких умных?

— Ну человек двадцать. Финансисты, социологи… Симон Кордонский, который сейчас в администрации президента работает. Потом Андрей Илларионов.

— Тот самый?

— Да. Мишка Дмитриев, который сейчас у Грефа. Егор Гайдар.

— А кто у вас был самый главный?

— Чубайс с Гайдаром. Один — от питерских, другой — от московских.

— А это был у вас такой чисто научный интерес? Или практический план перестройки мира?

— Научный. И прикладной.

— Типа — сборища в мюнхенских пивных.

— Да, да.

— Вы верили, что возьмете власть?

— Тогда начинали уже задумываться. Начинали понимать, что все дело к тому идет.

— Ну да, вы же видели, кто ваши оппоненты: Зайков там, Слюньков… Сонная такая была публика…

— Типа того. Да мы с ними не боролись. Тогда еще не боролись. А бороться стали, когда выборы начались. А в 88-м про выборы еще никто не говорил.

— Но ты уверен, что это у вас было осознанно? Может, вы просто ездили на турбазу пить водку, по пьянке болтали о том о сем, а теперь преподносите это как мюнхенские пивные?

— А, пили-пили, и однажды я рассказал политический анекдот? И пошутил, что мы будем сидеть в Кремле? Нет, все было серьезно. Плана прихода к власти у нас не было, но мы обсуждали, что делать дальше. Вполне серьезно! Теперь, задним числом, я понимаю, что мы рассуждали очень наивно. Слепо верили в невидимую руку рынка… Которая все поставит на свои места.

— Это я очень понимаю. Я в те годы в одной компании виделся с Ларисой Пияшевой — царствие ей небесное, померла недавно от рака.

Комментарий Свинаренко

В свое время Лариса открыто поддержала Сергея Мавроди. Подкрепила его пирамиду своим авторитетом перестроечной активистки. Выступала по ТВ и требовала от него отстать, а когда его стали сажать, давала гневные отповеди. Я тогда еще у нее спрашивал: как же так, ты же ученый, экономист, и вдруг кинулась защищать пирамиду, на которой много темного народа погорело?