Ящик водки. Том 3

— Ну, просто это твоя родина, для тебя это близко, и ты все время хочешь обсуждать эту тему. А для меня — это всего лишь кусок российской истории. Поэтому я не готов прочувствованно и со слезой в голосе говорить про Украину. Для меня это редкая для посещений страна. Кстати, в общем с более-менее понятной ментальностью. Я один раз был во Львове, один раз — в Одессе, три раза в Киеве, один раз в Керчи, один раз в Ялте. И все.

— Одесса — русский город, Львов — польский.

— Ялта с Керчью — тоже русские.

— Русские. В общем, ни хера ты на Украине не был.

— А три раза в Киеве?

— Ну, Киев — это серьезно. Киев — матерь городов русских.

— Русских, да. Кстати говоря, параллельно замечу, что Российская империя довольно забавно устроена. Если говорить о сегодняшней России, то это империя без метрополии. Метрополия не входит в состав империи. Потому что матерь городов русских — Киев — отколота, а все остальное-то славяне колонизировали. Все остальное, строго говоря, колонии. И Владимирская Русь, и чудь, и мордва, и все эти финно-угры — это все колонизировано.

— Давай лучше серьезно ситуацию с Украиной разберем. Вопросы с ней вроде такие незначительные, а раздуваются со страшной силой. Почему?

— Нет, старик, я с тобой не соглашаюсь. Вот насколько я понимаю, русская ментальность и русское самосознание уходят в глубь российской истории на триста лет. Дальше ее не хватает. Мы понимаем, что был Алексей Михалыч, были Рюриковичи. Умом мы это понимаем, но сердцем Россия начинается как бы с Петра Первого. Таково русское самосознание. Мы сейчас говорим не о реальной истории — но об образе русской истории, который сложился в русском национальном характере.

— Князья, значит, разборки, наезды…

— …татарское иго, потом кровавый Иван Грозный, далее какая-то смута, а потом — ничего. Потом Петр Первый.

— Так. Допустим. А почему так, интересно?

— Не знаю. Петр Первый решительно зачеркнул все, что было до него.

— Да… А что до него было? Какие образы возникают? Дремучие леса, гуси-лебеди, с луком и стрелами бубновый валет, похожий на Касьянова — как на иллюстрациях к сказкам. Что-то не очень внятное рисуется.

— Да. Что-то такое — смутное время, Борис Годунов, Василий Тишайший…

— Аленушка на волке скачет… Или Иван-царевич.

— И персонажи в татарских халатах — будто бы русские… Вот этой истории, получается, как бы и не было, все началось с Петра Первого — вот так устроено русское самосознание. Или, во всяком случае, я его так понимаю. В нем ничего не осталось из допетровской Руси!

— В самом деле, что такое Алексей Михалыч? Не очень это понятно.

— Нет, ну более-менее продвинутые люди расскажут. Но даже они сердцем этого не чувствуют. Начиная с Петра — вот эти ботфорты, Преображенский мундир, треуголка, эта шпага — от этого все началось.

— То есть это Россия, которая чего-то захватывает и создает из себя империю?

— На самом деле, все основные захваты до Петра осуществились. Петр прирастил от силы десять процентов территории. Все остальное уже было захвачено — вплоть до мыса Дежнева. Даже договор о разделении границы с Китаем был.

— То есть ты утверждаешь, что Россия началась с Петра Первого. А до этого как бы ничего не было, — таков русский менталитет?

— Да. Ментальность русская, она такая… Строго говоря, Петр Первый считается основателем Российского государства. Потому что тогда мы от царства перешли к империи. И поскольку Российская империя слишком долго влияла на русскую ментальность и в значительной степени ее сформировала, то имперское сознание начинается с момента возникновения империи. Но никак не раньше.

— А что, логично…

— Так вот, получается, что русская история в русской ментальности укладывается в триста лет. И из них сто пятьдесят лет мы воевали это северное Причерноморье! Мы завоевывали этот е…ный Крым, эту Одессу, Николаев, Новороссийск. Это началось с борьбы Петра Первого за Азов — и тянулось вплоть до Крымской войны. Которую мы проиграли. Половина истории угроблена на то, что в результате досталось хохлам! На халяву! Они же палец о палец не ударили! Ведь эти казаки запорожские, которые с польскими панами дрались, — они ведь не помогали Потемкину Причерноморье отвоевывать. Они сидели на Хортице, а когда к ним Потемкин пришел, убежали за Дунай — к османскому паше — и приняли турецкое подданство.

Комментарий Свинаренко

КСТАТИ, ПРО ЧЕРНОМОРЬЕ И КРЫМ