Яшка

За подъёмом следовал процесс умывания, потом Яшу вели в детский сад, он находился здесь же, на улице через три дома и назывался «Солнышко». Яшке такое название почему-то очень нравилось, было в нём что-то ласковое и греющее. Распорядок в детском саду тоже был привычный. Завтрак, занятия, прогулка, обед, тихий час, полдник, прогулка, а потом уже наступал вечер и снова приходила мама (а иногда папа, как это было здорово), чтобы забрать Яшку домой. Здорово, когда приходил папа, было по одной простой причине: до дома можно было не идти пешком, а ехать верхом на папиной шее. Мама за это частенько сердилась и на мужа, и на сына: «Балуешь ребёнка!», но ни Яша, ни Борис Михайлович всерьёз это не воспринимали. В выходные, субботу и воскресенье, всей семьёй ездили к бабушке Соне через весь огромный город, или шли в зоопарк, или просто так гулять. Да мало ли ещё какие дела находились в выходные. Яшка часто гулял вдвоём с папой, когда тому не нужно было идти на работу. А работал Борис Михайлович на большом заводе. Работа была по сменам и отдых, далеко не всегда выпадал на выходные дни. Папе можно было задавать любые вопросы и вообще говорить о чём угодно. Рядом с ним всегда было просто, тепло, хорошо и очень надежно. И потом, папа никогда не дразнился, даже в шутку, даже в воспитательных целях.

Дело в том, что говорил Яшка очень плохо. У него был какой-то очень сложный медицинский диагноз. Это уже потом, когда вырос, он узнал про расщелину твёрдого неба и всё прочее, с этим связанное. А тогда ему это, естественно, было знать ни к чему, он и не знал. Не то, чтобы Яша совсем не умел говорить, ничего подобного. И читать он научился очень рано, ему, кажется, еще и четырёх не было. И тётенька с трудным названием «логопед» Яшку часто хвалила, что он понимает задания, с которыми и шестилетние-то дети не справляются. Просто-напросто, Яшкина речь была не очень понятной, а иногда и совсем непонятной, особенно когда Яша торопился. Сказать-то хотелось очень много, а как скажешь, если половину букв не выговариваешь, а другую половину говоришь так, что самому смешно становится. Яша однажды себя с магнитофонной ленты слышал. Но на самом-то деле не смешно вовсе, а грустно. Чувствуешь себя, как умная собака: всё понимаешь, а сказать не можешь. Кстати, привычка не проговаривать слова, в дальнейшем, превратилась в довольно любопытную, хотя и легко объяснимую особенность: устная речь была связанной и чёткой, а вот на письме, когда торопишься, начинаешь пропускать не только буквы, но и целые слоги или просто слово не дописываешь. Будучи взрослым, Яков себя на этом ловил постоянно. Поэтому старался всегда перечитывать написанное, прежде, чем кому-нибудь показать.

Вся эта распрекрасная жизнь закончилась внезапно и очень резко. Потом, когда Яков вспоминал события тех лет, ему представлялся поезд, который летел на всех парах, и вдруг кто-то дёрнул ручку стоп-крана. И поезд застыл, как вкопанный. То есть, остановился-то локомотив, а вагоны по инерции ещё продолжали двигаться, вот и получилось сотрясение.

Лето – это всегда было хорошо. В садике готовились к большому празднику, Яшкина подготовительная группа на будущий год становилась первоклассниками. Праздник должен был состояться в среду, 18 июня. А была ещё только пятница, тринадцатое. Папа ушёл на работу утром и должен был в субботу, четырнадцатого, прийти домой. И Яшка очень этому радовался, потому что когда дежурство папы выпадало на пятницу, выходные он проводил дома. А в эти выходные они собирались поехать на рыбалку.

А утром папа почему-то не пришёл. Яша с самого утра гулял во дворе и не пошёл к Антошке играть в железную дорогу. Что было потом, Яша помнил очень отрывочно. Какие-то люди. Огромные заплаканные глаза мамы. Суета. Беготня. Яшу почему-то отвезли к бабушке Соне, и та тоже почему-то всё время плакала и гладила Яшку по голове. Домой он приехал в понедельник, это тоже было необычно, потому что в понедельник с утра надо идти в детский сад. Во дворе стояло очень много народу и посреди двора на табуретках – длинный ящик, обитый красной материей. Мама была какая-то незнакомая, такой Яша ее никогда не видел. Белое лицо и большие-большие чёрные глаза.

Что было потом – он не помнил, а следующий кадр навсегда отпечатался в его памяти. Много народу, лес. Сначала Яше было почему-то ужасно интересно и весело, а потом он увидел, как какие-то дяденьки опускают в яму тот самый красный ящик, который стоял во дворе. И тут Яша наконец-то задал вопрос, который вертелся на языке долго-долго, и, кажется, он его уже задавал, только никто почему-то на него не ответил. «А где папа?» – спросил Яша.