Ясновидящая, или Эта ужасная «улица»

Пункт этот помещался не на самом телеграфе, а рядом, в здании бывшей церкви. Впрочем, внутри там ничего не напоминало церковь. В просторном зале, освещенном лампами дневного света, было множество — чуть ли не сотня — кабин. Одни из них стояли вплотную друг к другу вдоль стен, другие помещались в деревянных шестигранниках, занимавших середину зала.

Леша прочитал правила пользования автоматом, получил в разменной кассе двадцать пятнадцатикопеечных монет и вошел в одну из кабин.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Леше очень не хотелось, чтобы к телефону подошел кто-нибудь из Валиных родителей. Но, к счастью, он услышал такой знакомый, такой милый ему голос:

— Слушаю.

— Валька, это ты? — почему-то спросил Тараскин, хотя уже узнал голос друга.

— Лешка! Ура-а! — закричал в Ленинграде этот милый знакомый голос. — Вы телеграмму получили? Ура-а!

«Какое там, к черту, «ура»!» — грустно подумал Леша и спросил:

— Валька, твои дома?

— Нет. Папа еще в консерватории, а мама — по магазинам.

Леша оглянулся на застекленную дверь кабины, помолчал немного, подбирая нужные слова, и заговорил медленно, раздельно.

— Валька, слушай меня очень внимательно. Те-бе при-езжать в Мос-кву нель-зя.

Ленинград довольно долго молчал, потом тихо спросил:

— Почему?

Леша снова покосился на дверь, на свои ручные часы и опустил вторую монету.

— Валька, слушай меня внимательно: тебе здесь опасность грозит.

— Опасность? Это интересно! Какая опасность?

Леша в отчаянии помотал головой.

— Валька, не перебивай, ведь я по автоматике говорю, пятнадцать копеек за сорок секунд! Валька, повторяю, слушай меня очень внимательно. Слушаешь?

— Ну, слушаю.

— Валька, в доме, куда мы переехали… Тут сложилась такая обстановка, что тебя хотят избить.

— За что? — тупо спросил Валя.

Леша снова помотал головой и даже тихонько потопал ногами. Для краткости я больше не буду упоминать о том, как он поглядывал то на дверь, то на часы и кормил автомат монетами.

— Валька, еще раз прошу: слушай и не перебивай. В доме, куда мы переехали, живут сплошные уголовники.

— Гм! Здорово! А чем они в основном занимаются?

Тут Лешка заметил, что перед его кабиной остановилась женщина, пересчитывая в кошельке монеты. Он прикрыл ладонью рот и заговорил, понизив голос:

— Валька, тут дело не в том, чем они занимаются, а в том, что они хотят тебя…

— Леша, слышимость как-то испортилась. Ты куда-то пропал.

— Подожди! Я тебе перезвоню, — уже громко сказал Тараскин и, повесив трубку, вышел из кабины.

Довольно долго он бродил по залу, высматривая свободную кабину, но все они были заняты, и возле некоторых даже стояли в ожидании люди. Впрочем, такой перерыв пошел Леше на пользу. Он успел обдумать, как более связно объяснить Валентину суть дела.

Почти одновременно освободились сразу две кабины. Леша нырнул в одну из них и снова начал кормить автомат монетами.

— Валька, тут дело не в том, чем эти уголовники занимаются, а в том, что бабушка наговорила во дворе, что ты очень воспитанный, ненавидишь хулиганов и, самое главное, что ты собираешься работать в милиции.

— Леш… Твоя бабушка тут немного напутала. Я не очень собираюсь работать именно в милиции, это папа меня в шутку милиционером прозвал… Я собираюсь вообще изучать криминалистику. Понимаешь, криминалистика — это такая наука, которая требует от человека…

— Валька! Ну ведь пятнадцать копеек за сорок секунд! Не в этом дело, а в том, что бабушка наговорила, будто ты в милиции работать хочешь, а эта банда ненавидит милиционеров. Понятно тебе?

Ленинград помолчал.

— Лешк!.. А там действительно банда?

— Ну, банда, настоящая банда! — уже не сдерживаясь, закричал Леша и тут же в испуге оглянулся на дверь. К счастью, за ней никого не было.

— Хорошо организованная банда? — спросил Ленинград.

— А ты думал какая? Ну, чего тебе еще? — с озлоблением выкрикнул Леша.

Ленинград опять помолчал.

— Леш!.. А что, если нам с тобой разработать план и эту банду… ну… Как-нибудь… ликвидировать?

Теперь довольно долго молчала Москва. От злости, от отчаяния у Леши дыхание перехватило.

— Валька, опять подожди, — сказал он хрипло. — Я перезвоню. — И выскочил в зал весь красный и потный.

На этот раз никто перед кабиной не стоял, наоборот, многие кабины пустовали. Просто, говоря языком спортсменов, Леша решил взять тайм-аут, чтобы еще раз обдумать дальнейший разговор с этим четырнадцатилетним младенцем, с этим семи… нет, уже восьмиклассником с психологией второклашки.

На всякий случай Леша разменял в кассе оставшийся рубль, потом долго ходил по залу, мысленно слово за словом произнося каждую фразу, которую он скажет Вальке. Он вспомнил, что никогда ни в чем Вальке не соврал, и тот привык верить ему безусловно. Теперь он решил врать своему другу, врать беззастенчиво, так, чтобы Валентина дрожь пробрала для его же, Валькиного, благополучия.

Леша был неглуп, но тут что-то у него в мозгу не сработало: он забыл, с кем имеет дело. Войдя в кабину, он возобновил разговор.

— Валька, у меня монет уже мало. Прошу тебя, слушай и не перебивай!

— Слушаю.

— Знаешь, как эта банда называется, о которой я говорил?

— Как?