Ясный новый мир

Неудержимо мчащиеся по парижским улицам, воняющие бензиновым угаром, массивные серые коробки бронеходов с десантом штурмовиков на броне, и следующие за ними верхами прусские драгуны ужаснули только что проснувшихся парижан. А следом за немецкими панцерами, как и в Амьенской операции, катили грузовики с пехотой, сбрасывающие солдат в ключевых точках французской столицы и тут же поворачивающие обратно за новыми «пассажирами».

Германская армия вошла в Париж, как опытный насильник в сонную подвыпившую домохозяйку. И, как положено порядочной женщине, та, вместо того чтобы расслабиться и получить удовольствие, как это было в 1940 году, стала защищаться от насилия – сначала плохо и беспорядочно, а потом все более и более активно.

Пока разрозненные части гарнизона и сводные отряды полиции оказывали немецкой пехоте все более яростное сопротивление, стараясь не пустить немецких драгун и гренадер к Сене, город вооружался. Гудки фабрик и заводов призывали рабочих военных предприятий к оружию, а парижане среднего достатка, достав из ящика стола свои «бульдоги», «соважи» и «галаны», спешили туда, где по округам собирались и вооружались батальоны Национальной гвардии. Вспыхивающие то тут, то там уличные бои постепенно слились в одну сплошную линию фронта, очертившую оккупированную немцами треть Парижа от пока еще свободных двух его третей.

Сражение за Париж началось, и для маршала Фоша, застигнутого врасплох, оно стало ужасным сюрпризом.

10 июля 1918 года, утро.

Станция Даурия, железнодорожный вокзал.

Штабной поезд корпуса Красной гвардии.

Генерал-лейтенант Красной гвардии

Бережной Вячеслав Николаевич

Целый месяц эшелоны корпуса двигались по революционному Транссибу, попутно зачищая города и станции на этой важнейшей магистрали от окопавшегося в органах советской власти бандитов, жулья и антисоветского элемента. Благо мандат, выписанный товарищем Сталиным еще во времена подавления киевских самостийщиков, давал мне на то все права. По этому мандату я мог отстранить от должности, арестовать и передать суду революционного трибунала любого, кто будет действовать против интересов советской власти и центрального правительства в Петрограде.

Это самое центральное правительство из Оренбурга, Уфы, Челябинска, Кургана, Петропавловска, Омска, Каинска, Красноярска, Нижнеудинска, Иркутска и Читы выглядело чем-то виртуальным. И свои местные дела губернские товарищи собирались решать абсолютно самостоятельно, не оглядываясь на петроградские власти, мол – они далеко, а мы здесь, рядом. Приходилось делать таким товарищам внушения, иногда, в случае откровенного бандитизма и беспредела, вплоть до ВМСЗ.

Больше всего времени – около десяти суток – корпус задержался в Оренбурге, ликвидируя мятеж не признавшего советскую власть атамана Дутова и одновременно делая внушение местным советским властям, которые превратили борьбу с мятежниками, общей численностью не более одной тысячи сабель, в самый настоящий антиказачий террор. Еще немного, и по всему Уралу полыхнуло бы широкое антибольшевистское казачье движение, инспирированное массовыми расстрелами, грабежами, реквизициями, контрибуциями местной большевистской верхушки, действующей под руководством председателя Оренбургского военно-революционного комитета Самуила Моисеевича Цвиллинга, члена партии большевиков с 1905 года и уголовника, приговоренного к виселице за убийство своего дальнего родственника.

В нашей истории гражданская война на Урале вспыхнула еще зимой 1917/1918 годов, и с самого начала протекала очень бурно и жестоко. В результате Цвиллинг был убит уже второго апреля 1918 года. Но в этой альтернативной истории все подобные процессы были притушены, и в Оренбурге, при нейтралитете и апатии основной массы населения и слабости противоборствующих сторон, на какое-то время установилось двоевластие. Из-за чего все события на Урале сдвинулись на пять-шесть месяцев вперед, только на этот раз их инициатором стал не атаман Дутов, у которого не было оснований говорить о гибели России, а местные большевики, то есть тот же Цвиллинг, скорее всего являвшийся креатурой Свердлова, и которому, в силу оторванности от местного населения, не удалось выиграть выборы в губсовет. Все началось в конце мая – начале июня, но тут как раз подошли эшелоны нашего корпуса.