Iassa

Почему-то мне вспомнилось, что Серёжа ничего не возразил мне на абсурдное предположение, что чем больше в мире добра, тем больше требуется зла, чтобы поддерживать равновесие. Этот тезис вполне может оправдать любое преступление. Что-то он ещё такое рассказывал про то, как славяне моли об удаче и добрых, и злых богов… Смутные предположения снова стали разворачиваться во мне, как инсталляции. Есть какая-то связь этих рассуждений с неизвестными пока мне событиями…

– Наташа, все готово! – крикнул из кухни Вален, прерывая мои мысли.

– Сейчас, сейчас, только грязь с турецких берегов отмою!

Я надела свой ярко-желтый махровый халатик и намотала на голову белое полотенце. Вален уже накрыл маленький столик в комнате. Муж и сын умерли бы от такого чревоугодия, почему-то злорадно подумалось мне. Они уже замучили меня своими диетами. Последнее время я демонстративно перестала готовить. А здесь глаз радуется и мясу разных сортов, и сырам, и рыбе, и вину. Правда, немного не сочетается – зачем и вино, и шампанское?

– Ты что, весь месяц готовился?

– Да нет, экспромтом. Я совершенно забыл, что ты любишь.

Мы выпили французского вина за встречу, и я начала рассказывать. За что я ценю Валена – за его умение слушать. А уж моих «женских» слёз он принял на грудь за свою жизнь достаточно. Вален лишь иногда останавливал меня жестом, чтобы подлить вина.

– Все понятно, Наташа. Диагноз понятен. Обыкновенная секта.

– Что делать-то?

– А ничего.

– Ты издеваешься?

– У китайцев принцип был такой – недеяния. Каждый, конечно, понимает его по-своему. В общем, чем больше затрачиваешь усилий на что-то, тем дальше цель. И цена непомерная за победу будет.

– Что же, сидеть, сложа руки?

– Мне кажется, что «принцип недеяния» не означает буквальное отсутствие действия. Это у них выглядело примерно так: совершенномудрый, совершая что-то, осуществляет недеяние. Вызывая изменения, он не осуществляет их сам, создавая, не обладает, приводя в движение, не прилагает усилий. Ты пытаешься вернуть всё обратно – а Серёжа сопротивляется. Мало того – секта, которая за него уцепилась, не так-то просто откажется от кормушки.

– Слушай, не пудри мне мозги.

– Наташа, милая, тут все как в физике – сила действия равна силе противодействия. Ты пытаешься сохранить свой корабль, в трюме которого завелись крысы. Крысы бегают из одного угла в другой, отчего корабль лихорадит, и он плохо управляется штурвалом.

– И?

– Ты, в свою очередь, несёшь вахту и пытаешься выровнять курс.

– Мне что, выбросить шлюпку и спасать себя?

– Попытаться принять это таким, как есть. Ведь не шторм это, понимаешь? Ну, бегают крысы. Может, они еду ищут? Кинь им в середину, пусть равновесие держат.

– Если ещё раз скажешь «равновесие» – я тебя просто убью. Кстати, в соответствии с теорией нашей «вождихи» Галицкой, я умножу добро, когда убью тебя… Погоди, – я схватилась за голову, какая-то мысль пыталась зацепиться в одурманенной вином голове.

– Что?

– Ничего. Вален, ты не понимаешь, я слишком много сил вложила в то, чтобы сделать свою семью процветающей и счастливой. И что, я просто так должна отдать это Галицкой, этой старой крысе?

– Я не призываю тебя к альтруизму. Но ты пойми – мужчина, он такое странное существо – либо пьёт, либо гуляет, либо дзен-буддист. Женщина должна либо принять это, как есть, либо оставаться одной.

– Какая тяга всех и все классифицировать. Системный подход! Лобачевский! Эйнштейн! Три в одном флаконе!

– Забыла третьего. Именно так – принять или не принять мужчину в одной из его ипостасей.

– Угу, ты, надеюсь, не к третьей категории относишься?

– Нет, я исключительно ко второй. Три класса образования – куда мне до высоких материй. Мы люди примитивные, отягощённые только основными инстинктами, причем, чем оперение объекта ярче, тем забавнее его преследовать…

– Это что, намёк?

– Намёк-намёк… Да не бойся, я не маньяк. Хотя… Если кто-то скажет, что ему не нравится, что женщина сопротивляется, и ему не хотелось бы взять её силой…

– Да брось ты. Что делать-то?

Вален игрался, как школьник. Впрочем, такой стиль разговора для нас был самым нормальным.

– Я ж тебе сказал. Либо прими, либо успокойся. Оттого, что ты вымотаешь себе нервы, твой сын не перестанет посещать секту. Он будет туда возвращаться, потому что там ему дают хорошее настроение, а ты для него сейчас почти враг. Поверь, я сам через это прошёл. Все эти поклонения, занятия… Я пытался иронизировать, потом вытаскивать, потом принять, как есть. А потом надоело. Мне сорок лет, и я не собираюсь тратить жизнь на женщину, у которой «съехала крыша». У каждого своя стезя, фраза такая, модного автора. Тоже, кстати, удачный компилятор истин, которые уже известны не одно тысячелетие. Если вообще что-то, что ещё не высказано? Точно так же, как все сюжеты давно известны, поверь, твой сюжет ничем не отличается от тысяч подобных, разве что вариациями.