Ястребы мира. Дневник русского посла

Во Владикавказе в гостинице нас уже несколько часов ожидал председатель Верховного Совета Северной Осетии Теймураз Мамсуров. Он просил нас вернуться засветло, чтобы рано утром 1 сентября перед вылетом в Москву из аэропорта Беслана заехать в одну из местных школ поздравить детей и родителей с Днем знаний. Речь шла о школе № 1 — дети Мамсурова учились именно там. По дороге в аэропорт с заездом в школу можно было обсудить итоги поездки в Цхинвал. Так мы и договорились.

Однако наше возвращение во Владикавказ явно затягивалось. Лидер Южной Осетии Эдуард Кокойты сообщил, что его охране поступила информация о подготовке грузинскими боевиками провокации на подступах к Рок-скому тоннелю, и настоял на изменении маршрута. Мы двинулись в объезд — живописной и разбитой дорогой. Преимущество этого пути состояло только в одном — он полностью контролировался вооруженными подразделениями Южной Осетии.

Наконец колонна наших машин остановилась у самого въезда в тоннель, где мы были уже в полной безопасности. На вершине холмов, несмотря на опустившиеся сумерки, просматривались осетинские дозоры. В считаные секунды на капотах машин были накрыты импровизированные столы. Традиционные осетинские «три пирога», зелень, свежие овощи—все пришлось кстати. Выпив на прощание, мы обнялись с нашими новыми друзьями, сели в машины и нырнули в черную дыру тоннеля.

Во Владикавказ мы прибыли глубокой ночью — уже в третьем часу. Каково же было мое удивление, когда в холле гостиницы я увидел ожидавшего нас Теймураза Мамсурова. «Законы моей республики не позволяют мне оставить вас одних!» — сообщил он тоном, не терпящим возражения. Проговорив еще час, мы решили отказаться от идеи посещения школы — после тяжелой дороги хотелось сберечь хоть немного времени для сна. Теймураз сжалился над нами, сказав, что раз так, провожать нас в аэропорт Беслана он не поедет и останется во Владикавказе поздравить с Днем знаний студентов республиканского университета.

Утром в сопровождении сотрудника пресс-службы главы республики и милицейской машины мы выехали в аэропорт. Дорога заняла не более получаса. В депутатском зале нас ожидали местные журналисты, уже расставившие на столе свои микрофоны. Я сел напротив и начал брифинг. Вдруг ко мне подошел мой помощник и, наклонившись, тревожным голосом сообщил, что в семи минутах от нас в городе Беслане только что неизвестные лица захватили школу.

Представить себе истинный масштаб трагедии никто из нас, конечно, не мог. Тем не менее мы сразу приняли решение отложить возвращение в Москву. В ту минуту мы еще не знали, что уже через полчаса аэропорт Беслана будет закрыт, все рейсы отменены, а пассажиры с уже заправленного самолета на Москву — сняты.

На полной скорости мы влетели в город и чуть не попали в сектор обстрела. В 50 метрах от нас трещали автоматные очереди. Водитель резко затормозил, мы быстро покинули машину. Тут же напротив меня с ревом остановился БТР. На нем в касках и бронежилетах к месту трагедии прибыли осетинские омоновцы. Они спрыгивали с брони, передергивали затворы автоматов и разбегались в разные стороны, выставляя первую линию оцепления.

У входа в здание примыкающего к школе районного отдела милиции стоял человек. Он был крайне взволнован. По его мокрой от пота рубашке я догадался, что передо мной один из тех немногих счастливчиков, кому чудом удалось сбежать под носом боевиков из захваченной школы.

Мужчина назвал мне примерное количество заложников — около 800 человек — и описал мне первые секунды захвата. По его словам, террористов было никакие меньше 30 человек.

Я передал свидетеля для дальнейшего допроса подоспевшему майору милиции, включил мобильный телефон и набрал номер спецкоммутатора. Кратко объяснил ответившей мне барышне, кто я, где нахожусь, что произошло, и потребовал срочно соединить меня с руководством страны. Кроме того, я попросил немедленно доставить в Беслан машину специальной мобильной правительственной связи для оборудования штаба по спасению заложников и организации прямого контакта с Кремлем, ФСБ и Генштабом.

С первой минуты пребывания в Беслане мы понимали, что оказались в центре масштабной катастрофы. Очевидно, что в такой ситуации основные решения по ходу операции должны были приниматься не во Владикавказе и даже не на уровне президентского полпреда, а только в Москве — лично главой государства.

Через минуту в окружении военных я заметил президента Северной Осетии Александра Дзасохова. Рядом с ним стоял Теймураз Мамсуров. На нем лица не было — в школе, куда он на торжественное открытие нового учебного года хотел пригласить и нас, среди заложников-учеников оказались его дети — сын и дочка.

Мы зашли во внутренний двор какого-то служебного помещения. Наконец запыхавшиеся помощники Дзасохова принесли карту города и схему школы. Еще минут через десять доставили выброшенную из школы первую записку, в которой террористы излагали свои требования. Вот ее текст: