Ястребы востока

— Тогда поворачивай своего коня, и поехали вместе, — сказал он, горя нетерпением. — Я расскажу тебе, что случилось. Это грязная история. Мне стыдно рассказывать, ведь подобное деяние порочит человека, который носит на груди символ Священного Похода. В Эдессе живет некий Уильям де Броз, сенешаль графа Эдессы. К нему из Франции недавно приехала юная племянница Эттер. А теперь, Косру-малик, я поведаю тебе историю несказанного человеческого позора! Девушка исчезла, и ее дядя не пожелал сказать мне, где она находится. В отчаянии пытался я проникнуть в его замок, находящийся на спорной земле за южной границей Эдессы, но был задержан тяжеловооруженным рыцарем недалеко от владений де Броза. Я нанес этому человеку смертельную рану, и, умирая, в страхе перед муками ада, он выложил мне все подробности этого отвратительного заговора. Уильям де Броз замыслил отнять Эдессу у своего господина и принял тайных послов Мухаммед-хана, султана Кизилшера. Перс обещал прийти на помощь бунтовщикам, когда настанет час. Эдесса станет частью Кизилшерского султаната, а де Броз будет править ею, как сатрап. Разумеется, каждый собирался в конечном счете обвести другого вокруг пальца, и Мухаммед потребовал у де Броза подтвердить твердость его намерений. И тогда гнусный предатель де Броз в знак верности послал Эттер к султану!

Сэр Эрик впился железной рукой в гриву коня, и глаза его засверкали, как у разъяренного тигра.

— Вот такую историю поведал мне умирающий воин, — продолжал он. — Эттер уже послали с эскортом сельджуков, с которыми де Броз также плетет интриги. Услышав об этом, я помчался что есть духу. Клянусь Святыми, ты мне не поверишь, если я скажу, как быстро я преодолел многие мили, разделяющие это место и Эдессу! Дни и ночи смешались в тумане утомительной скачки, так что я едва могу вспомнить, когда последний раз ел и кормил коня. Этого коня я отобрал у странствующего араба, загнав до смерти своего собственного. Думаю, теперь Эттер и ее стража где-то неподалеку.

Я рассказал ему о караване, который видел ночью, и он закричал, осуждая меня за медлительность, но я охладил его пыл.

— Погоди, брат, — сказал я. — Твой конь совсем выбился из сил. Кроме того, девушка наверняка уже у Мухаммед-хана.

Сэр Эрик застонал.

— Но как же так? Не могли же они так быстро добраться до Кизилшера!

— Прежде чем попасть в Кизилшер, они попадут в лагерь Мухаммеда, — ответил я. — Султан со своими ястребами уехал из Города и разбил лагерь в пустыне. Я был в этом лагере прошлой ночью.

Взгляд сэра Эрика стал беспощадным.

— Тем более следует поспешить. Пока я жив, Эттер не попадет в лапы этого мерзавца…

— Погоди! — повторил я. — Мухаммед-хан не причинит ей вреда. Он будет держать ее в своем лагере или отошлет в Кизилшер. Пока она в безопасности. У Мухаммеда есть занятия поважнее, чем любовь. Ты не задумывался, почему его извечные враги находятся в одном с ним лагере?

Сэр Эрик покачал головой.

— Я полагал, он воюет с хорезмцами.

— Нет. С тех пор, как Мухаммед захватил Кизилшер, отделив его от империи, шах не осмеливался напасть на него, ведь он стал суннитом и заявил свои права на халифат. Поэтому вокруг него начали собираться сельджуки и курды. Амбиции у него большие. Он уже видит себя Львом Ислама. И это только начало. Могущество ислама может возродиться благодаря ему. Но сейчас он охотится на Али ибн-Сулеймана, этот разбойник из Аравии с пятью сотнями пустынных ястребов очень далеко зашел за границы султаната. Али — заноза в теле Мухаммеда, но араб попал в ловушку. Халиф объявил его вне закона — если Али отправится на запад, воины Мухаммеда разрубят его на куски. Одинокий всадник, как ты, может прорваться; но не пятьсот человек. Али, должно быть, решил идти на юг в Аравию, а Мухаммед с тысячью сабель стоит у него на пути. Пока арабы грабили и жгли на границах, персы врезались в их тылы, сделав несколько быстрых переходов. А теперь, брат, осмелюсь дать тебе совет. Твой конь сделал все что мог, и если мы сейчас ворвемся в лагерь Мухаммеда, нас прирежут. Это не поможет ни нам, ни девушке. Но вон там, менее чем в одном лье отсюда, есть деревня, где мы можем поесть и дать отдохнуть нашим коням. Когда твой скакун наберется сил, мы подъедем к персидскому лагерю и украдем девушку прямо из-под носа Мухаммеда.

Сэр Эрик оценил мудрость моих слов, хотя его нестерпимо мучила мысль об отсрочке. Как и всякий франк, он мог вынести любую трудность, кроме ожидания, и мог научиться всему, кроме терпения.

И все же мы отправились к деревушке, скоплению жалких, убогих лачуг. Ее жители пережили столько всевозможных завоевателей, что уже не ведали, кто друг, а кто враг. Увидев необычное зрелище: франка и сарацина, скачущих вместе, они сразу же предположили, что две нации завоевателей объединили усилия, собираясь ограбить их. Такова уж природа человека: люди не удивляются, увидев волка и дикую кошку, объединившихся, чтобы разрушить норку кролика.