Яуза (СИ)

   И еще он знал, что его ждет. Крепость, удивительная, в камне, высокие стены, извергающая из себя музыку, полная маленьких солдатиков в мундирах, зовущая его. Он войдет в крепость, чтобы никого больше не узнавать, не чувствовать запах, не быть опытным.

   Похожий на преждевременный, короткий, резко оборванный гул прокатился по улице. Мальчик насторожился. На минуту обманчиво снова повисла тишина, в тумане висели на приличном растоянии друг от друга дома и люди. И вот все снова пришло в движение. Прилив. Сразу заполняя собой всю улицу, могучий поток звука увеличил количество презжающих автобусов, люди прибавили шаг, а дома, без сомнения, воспользовались случаем и немного отошли друг от друга. Но обращался прилив только к Скуратову - ведь шли все так же мимо дяди, озабоченно вытряхивая из пачки утреннюю сигарету, ведь шли все так же мимо тети, с детьми и без детей, и даже голуби не приобрели и не потеряли в своем унынии. И только он понял этот сигнал.

   Не глядя по сторонам, он рванул через дорогу.

   Он убеждал себя идти на звук, вверх по улице, не отвлекаясь ни на что другое, но сам не обратил на это внимания. Туман рассеивался. Двор - три дома по пять этажей, каждый из кирпича, цвета нездорового веселья, желтого. Пара уже вросших в бордюр ржавых машин коротали свой век бок о бок. Мужчина в белых кедах сидел на скамье у подъезда, улыбался выходящему солнцу.

   - Пездюк!

   Пробилось через музыку. Несомненно, это было обращение к Скуратову. Во дворе, кроме них двоих, больше никого не было, да и слышал он уже такое в свой адрес в школе и даже от взрослых знакомых матери. Мужчина вытянул руку и что-то ему показывал.

   Он подошел поближе и увидел, что это кораблик из бумаги.

   - Прогулки по Москва-реке,- мужчина еще сильнее засветился улыбкой. - Цена от производителя. Интересно, а?

   Мальчик робко прошелестел:

   - Скитанья божьего крота. Нор кротовых немота.

   Белые кеды перестал скалиться. Лицо его даже как будто немного постарело, его накрыла тень разочарования.

   - А, вон ты куда наметил, парень. Да, сразу так и не скажешь по тебе. Не узнал.

   Белые кеды теперь смотрел на него внимательно, тяжело.

   - Значит так, я почти все забыл, и пусто у меня в голове. Но помню: ни у кого ничего нет и никогда не будет. Понял, парень? Всосал?

   Скуратов молча на него смотрел. Он чувствовал - от мужчины веяло легким утренним пивом. Рядом по пожелтевшей траве ходила галка, судорожно потрясывая телом, словно под музыкальный бит. Два шага вперед, шаг в сторону. Мужчина тоже теперь смотрел на птицу, неприятно шевеля губами. Скуратов подумал, что он считает про себя.

   - Да уж, - вальжно протянул белые кеды. Я мог и догадаться, что вы сегодня все полезете. Запаха-то нет. Но ты сегодня первый. Давай руку.

   Скуратов протянул правую руку. Мужчина взял ее, повернул ладонью вверх.

   - Ты отправился бог знает куда.

   Из кармана рубашки он достает длинную тонкую иглу.

   - Ты пилигрим "силой обстоятельств". Тут тебя не выбирали и ты не выбирал. Откуда ты приехал, жизнь там скорее была, чем есть?

   Скуратов робко кивнул, вспомнив про город без отцов, который он покинул с матерью.

   - Там, откуда жизнь ушла, вы в плоть остывшую, как в шкуру, обернулись. В труп, блядь. Черви. А его хоть на части лопатой -- по хуй, не чувствует. Видел на рыбалке?

   Скуратов замотал головой.

   - Не видал? Не вопрос. Ща продемонстрирую.

   Мужчина, сщурив глаза, деловито вогнал иглу до середины Скуратову в ладонь. Боли он не почувствовал. Только понимал, что игла очень холодная, а в остальном -- ничего, можно и так.

   - Вот таким образом, - мужчина прислушался.

   - Играет. Ну, значит, иглу не вынимай, что я тебе сказал -- помнишь?

   - Ни у кого ничего нет и никогда не будет.

   - Ага. Идти тебе, значит, прям туда.

   Белые кеды кивнул в нужную сторону, он снова довольно улыбался.

   - Пездуй.

   Мальчик послушно повернулся и пошел.

   Туман совсем раздробился, висел уже отдельными хлопьями. Скуратов старался их проглотить, для чего изо всех сил раскрыл рот. Желтые и красные листья, которые он видел на деревьях и под ними по обеим сторонам дороги, ему нравились как украшения. Он часто ходил их собирать, а после булавками прикалывал к штанам самые красивые.

   Правая рука приятно немела, Скуратов ощущал, что рука холодная уже вся, от ладони до плеча, но тут же перестал об этом думать.

   На первом этаже здания с квадратными окнами висела надпись - Столовая Обжора. В воздухе стоял сногсшибающий запах всевозможной не совсем домашней еды. У входа, на ступеньках курила красивая женщина в черном платье чуть ниже колена. Черные волосы, брови и очень длинные ресницы вместе с белизной кожи делали ее похожей на рисунок тушью.

   Изнутри здания крикнула другая женщина.

   - Яна, почему Щербаков постоянно у себя закрывается?

   - Он в существо претворяется, - хохотнула курящая, красиво и глубоко после этого затянувшись.

   Подойдя к ней, Скуратов увидел, что вены у нее на ногах похожи на туго переплетенные косички, и под почти прозрачной кожей эти косы шли вверх по ноге, куда-то в неизвестное, под платье.

   - Вкусно, да?

   Женщина смеялась одними глазами и пустила ему в лицо струю дыма.