Ява

Когда взвод водителей выполнял именно эту ответственную задачу, отдавая почётный долг своей Родине, из казармы вышел дембель — старший сержант Дольский ехал домой. Его парадная форма была перекроена на манер парадки ВДВ. Лацканы кителя заглажены до пупка. Грудь прикрывала в чёрно-белую полоску тельняшка. Погоны перешиты на эполеты. Аксельбанты украшали левую половину кителя. Фуражка «отбита», отпарена и загнута, так что её передняя и задняя части чуть не соприкасались вверху, образуя подобие треуголки. Кокарда переливалась в лучах солнца и поражала своими масштабами. Сказать по правде, форма меняла все мыслимые и немыслимые представления о форменном обмундировании вообще. «Натюрморт» завершали сапоги. Они были укорочены до полусапожек. Распороты, расшиты и завязаны на белоснежные шнурочки. Все швы оторочены белым материалом. В руках дембеля был самодельный фанерный чемодан, отделанный медными и латунными пластинками.

— Ну, что, бойцы, порядок наводим?

— Так точно!

— Да-а-а! Чистота — залог здоровья! Как служится, бойцы?

— Нормально! Отлично! Хорошо!

— Молодцы!

— А сколько вам служить осталось, бойцы?

— Семьсот двадцать шесть дней, товарищ старший сержант!

— Счастливые. А я вот, понимаете, домой еду. Если бы вы знали, как я вам зави-и-ду-у-ую!

И дембель вялой походкой пошёл вниз. Он останавливался перед каждым новобранцем. Крепко жал на прощание мокрую руку и, по принятому обычаю, вручал дембельскую сигарету. Дойдя до последней ступеньки, он остановился, обводя взглядом всех присутствующих.

— Прощайте, ребята. Не поминайте лихом, — сказал и вышел на улицу.

У каждого новобранца «жаба» душила горло и сжимала грудь. С каким бы они удовольствием уехали сейчас домой. И не надо им ни этой формы, ни этого фарса. Просто домой.

Домывали лестницу и обедали молча. Каждый думал о своём и мечтал.

— Александер, что-то загрустила твоя молодёжь, — обратился сержант Толстый, который сегодня был дежурным по роте, к «улыбчивому». — Непорядок. Та-а-а-ак, что у нас по плану? Давай, наверное, продолжим с наведением порядка. Ребята ещё не знают, как моются деревянные полы.

— Отставить, сержант. Постройте взвод, — из канцелярии вышел командир роты.

— Взвод! Становись! Равняйсь! Смирно! Равнение на-право! Товарищ…

— Вольно! Замполит, ко мне.

— Товарищ…

— Вольно! — поморщившись, сказал майор. — Кто?

— Яванский…, — с прогибом доложил Дёмин.

— Яванский! — командир осматривал новобранцев.

— Я!

— Выйти из строя.

— Есть!

Валерка сделал, как учили, два строевых шага и развернулся на месте.

— Боец, ты, сколько служишь? — начал командир.

— Това….

— Отставить! Молчать! Солдат, тебе слова не давали. Стой и слушай, — голос командира то срывался на крик, то снова становился спокойным и монотонным, — Я читал ваш рапорт. Значит, домой потянуло, сынок, к мамочке да к жене под сиську. А хрен тебе на блюдечке не принести? Да если каждый будет служить, где захочет, это что за армия. Слушай, солдат… внимательно слушай… и впитывай. Твой рапорт командиру части я не понесу, а если узнаю, что ты, минуя меня, к нему направился, сгною. Тебе ад покажется раем. Ты будешь завидовать мёртвым. Рядовой, вы меня поняли.

— Так точно, товарищ майор! — Валерка зло сверкнул глазами.

— И все запомните. Вас Родина призвала служить, вот и служите там, куда вас направили. Ясно?

— Так точно! — гаркнул строй.

— Товарищ майор, разрешите обратиться! — голос Валерки слегка дрожал.

— Слушаю.

— Я от своих намерений не откажусь… и буду писать рапорт за рапортом. И никакие ваши угрозы меня не запугают. В противном случае я наложу на себя руки, а в предсмертной записке укажу, что в моей смерти виноваты Вы… товарищ майор!

Командир смотрел на Валеру, вытаращив глаза. Он явно хотел что-то сказать, но махнул рукой и ушёл в канцелярию.

— Ты что, сволочь, нюх потерял? — зашипел над ухом Валеры замполит. — Ты у меня своё собственное имя забудешь.

— Попробуй, — прозвучал ответ.

— Рядовой Яванский!

— Я!

— Встать в строй!

— Есть!

— Взвод! Вольно! Слушай мою команду! — младший сержант приступил к исполнению своих обязанностей. — Получаем у дневального тряпки и ведра. В бытовке каждый берёт по одному каблуку. Взять щетки и мыло. Построение через минуту. Разойдись!

Через пять минут, засучив рукава, взвод водителей отрабатывал «навыки вождения по казарменному проходу», обруливая друг друга и стягивая воду тряпками. Когда полы были намочены и с первой влагой тряпками снята видимая грязь, на них обрушился поток чистой воды из девяти вёдер. Закипела работа. Всё тем же способом, при помощи щёток и мыла, натирались полы. Шаг за шагом, от одного окна до другого, всего метров тридцать. Когда большая часть воды была стянута, полы натирали молодой полынью для придания казарме запаха полей.